Она пошла в колледж этой весной — разумеется, на психологию, зарекшись, что никогда уже не станет жертвой ничьих манипуляций. С жадностью Кристина принялась изучать глубины человеческих душ, тонкости мотивов и желаний, затаенные причины поступков.
— Ты сможешь стать прекрасным специалистом по работе с жертвами, например, с жертвами семейного насилия, — говорила ей Сандра. — Но я бы не советовала тебе пока заниматься семейным консультированием. В нем надо работать именно с семьей как с единицей терапии, стараться сохранить отношения в браке, а не только помогать отдельным личностям. Ты привыкла, что один член семьи противостоит другому, но в жизни такие ситуации встречаются не так уж часто.
Кристи не вникала в эти увещевания. Семья, отношения — все это казалось ей надуманными абстракциями, пустыми формами без содержания. На первом месте для нее всегда стоял отдельный человек, втянутый в паутину под названием «отношения», которые могли в любой момент разрушить его личность. Именно этот человек нуждался в ее помощи и защите, именно ему как индивиду надлежало заново обрести себя в новых условиях, именно он — живая личность из плоти и крови — обращался к ней за помощью. Его супруги, дети, родители — все казалось вторичным перед этой страдающей личностью. Она была призвана уменьшить страдания этого человека — любой ценой.
О своей беременности Кристи узнала после первого месяца учебы. Он был ее случайным недолгим романом — результат очередной хипстерской вечеринки в литературном квартале. Никаких детей Кристина просто не могла себе позволить. Она накопила на аборт с трудом, не решившись просить денег у и без того слишком доброй к ней Сандре. Ей с трудом удалось уговорить врача провести операцию на уже рискованно позднем сроке, сразу, как только она собрала нужную сумму. Риск привел к осложнениям, выразившимся в простую и беспощадную формулу: «Скорее всего, у вас могут возникнуть с последующей беременностью». Врачи избегали более жестких формулировок для банальной истины, что Кристина, возможно, уже не сможет иметь детей.
Она лежала на больничной койке, пытаясь осмыслить новую реальность. Во второй раз после разрыва с Майклом ей показалось, будто огромная ее часть откололась и исчезла в черной дыре, оставив ее один на один с огромной, разрывающей внутренности пустотой. А потом ей внезапно стало легче. У нее не будет детей, не будет семьи, не будет новых упреков и манипуляций, страхов и боли. Ей останется любимая работа, свобода и развлечения — без всяких последствий. И именно в тот момент, когда она почти успокоилась и смирилась с этим новым ощущением, ее сотовый настойчиво зазвонил, и на нем высветился питерский номер. Женька!