Все три года, что она прожила в Калифорнии, Кристина избегала разговоров с сестрой: вначале потому, что Женя с точки зрения Майкла тоже была абсолютно неправильной, и общение с ней было вредным, а затем — из чувства стыда. Кристи не решалась признаться сестре, что ее красивый, успешный, вызывающий зависть заграничный брак превратился в боль и пепел. Не она ли сама, бывало, расписывала Жене, каким удивительным человеком был Майкл? Как могла она после этого признаться, что попала в зависимость от обычного мелочного бытового тирана?
Она не решалась признаться в случившемся даже родителям, вновь и вновь под разными предлогами отговаривая их от поездки в Америку. Сама Кристина тоже все эти годы не бывала дома. Каково же было ее удивление, когда Женя, принимавшая ее попытку избежать контакта за эгоизм и надменность, и почти переставшая с ней общаться, вдруг позвонила сама.
— Кристи! — в Женькином голосе не звучало ни намека на обиду. Она была взволнована, испугана и, казалось, плакала. — Женя, папа с мамой погибли. В катастрофе, вечером. Я узнала только что. У нас сейчас утро, у тебя вечер, да? Кристина… Они на остановке стояли, когда какой-то дебил вылетел с проезжей части на тротуар. Вроде, по пьяне. Десять человек на смерть, в том числе родителей. Еще много раненых. Я не понимаю, почему… Они стояли, никого не трогали. На остановке. Можешь себе представить? Насмерть, Кристи! Вот так, за один раз! — она уже неприкрыто зарыдала.
Кристина лежала, глядя в потолок, и чувствовала, как на нее наваливается ужас отчаяния. Она задыхалась под его толщей, она сходила с ума от пустоты: внутренней, внешней, всеобщей. Она лишилась мужа — единственного в ее недолгом опыте глубокого чувства, и попыталась заменить его поверхностным весельем. Она бежала от своей боли, пряталась в городских переулках и чужих притонах, которые никогда не были и не будут ей родными. Ее подлинное, родное, единственное светлое, что было в ее жизни, осталось там, в заболоченных парках Гатчины, которые она так непредусмотрительно распахнула для Майкла. Там была ее счастливая семья, любящая мать и даже непутевая Женька — и теперь вдруг оно тоже рухнуло, исчезло. Оно было сметено нелепой смертью также, как только из нее была вырвана, выметена жизнь еще не родившегося ребенка…
— Ты успеешь приехать на похороны? — голос сестры в ушах вывел ее из оцепенения. Женя, казалось, уже не плакала, взяв горестные хлопоты в свои руки.
— Я… я не приеду, — выдавила Кристина. В самом деле, как она могла приехать? Она лежала на постели после тяжелой операции, на восстановление от которой требовалось как минимум несколько дней. Из-за затрат на аборт она залезла в долги, и кроме того, ей нужно было наверстывать пропущенное время в колледже. У нее физически неоткуда было взять деньги на билеты.