Айше была крымской татаркой, вышедшей вопреки воли родителей замуж за бесшабашного русского парня Кирилла. Вскоре пара выиграла грин-карту и переехала в США, где ее и застала российская аннексия Крыма. Ссоры в молодой семье начались еще во время украинского Майдана, а после мартовских событий 2014 года Кирилл радостно заявил, что теперь в российском Крыму открываются удивительные перспективы, и им стоит вернуться. Айше отказалась. В итоге они развелись, и Айше, оставшись в Штатах, ударилась в активизм, пытаясь найти в Америке поддержку для своего народа. Вскоре в Симферополе арестовали ее отца, дав понять, что это — месть за бурную деятельность дочери. Напуганная, раздираемая разными оттенками чувства вины, но так и не решившаяся вернуться назад из-за угрозы расправ, Айше пришла за помощью к Кристине.
Кристи, в свою очередь, старалась держаться в стороне от политики, демонстративно не обращая внимания на набирающий с каждым годом обороты маховик российско-украинского конфликта. У нее, как и у многих уже давно погрузившихся в американскую жизнь эмигрантов, довольно успешно получалось не знать, не вникать и не касаться сложных тем. Но случай Айше был важен ей не по политическим мотивам. Когда-то давно она сама тоже оказалась в Америке — без мужа, без денег и без возможности решить семейные проблемы на родине. И потому она была рада помогать Айше с каждым шагом, сделанным девушкой поверх еще дымящихся обломков ее прежней жизни. После таких консультаций Кристина наслаждалась неожиданным ощущением собственной праведности — таким важным источником, дающим ей силы для нового витка мошеннических авантюр…
Телефон в офисе зазвонил неожиданно, когда она уже собиралась пойти домой. Кристина взглянула на часы — было около семи вечера. Кто мог звонить ей на рабочий номер в такой час? Она подняла трубку и услышала голос Ральфа Хиггинса. Что-то страшное показалось ей в этом голосе — непривычная глухота и надломленность, не свойственная этому далеко не самому слабому человеку.
— Кристина, я хотел отменить нашу встречу в четверг, — ровным, безжизненным тоном сообщил он. — Я не смогу прийти.
Пауза. Кристина постаралась вложить в свой голос максимум предусмотрительности.
— У вас что-то случилось?
— Да. У меня будут похороны. Моя дочь погибла. Жена и дочь.
Кристина застыла с трубкой в руках, пытаясь переварить услышанное. В мозгу молнией вспыхнули слова Жени: «Черт, ну должен же быть выход!». Выход был. Он уже случился, этот выход. Еще не пришедшая в себя от шока, Кристи тем временем с профессиональной точностью почувствовала, что в таком состоянии, как Хиггинс, люди меньше всего помнят о запланированных встречах и сорванных планах. Ральф любил дочь больше всего на свете, и никогда бы не позвонил психологу только для того, чтобы отменить консультацию из-за похорон. «Он хочет прийти, и прийти сейчас. Ему важно было понять, на месте ли я, и смогу ли его принять. Ему больше некуда сегодня пойти», — стремглав пронеслось у нее в голове.