– Явились, голубчики?! – не слишком-то любезно встретил он их, буравя своими глазками и дергая при этом своей курносой пипкой, что выдавало в нем изрядную долю недовольства.
– Ой, папка! – бросилась она ему на шею, явно игнорируя напускной суровый вид отца. Вальронд, одетый в штатское, едва слышно из-за щебета Насти поприветствовал Верховного и кивнул маячившему вдалеке Завьялову. – Ты даже не представляешь, где мы были!
– У меня не настолько развито воображение, чтобы представлять, где вы шлялись всю ночь, – достаточно холодно ответил Афанасьев, но в глубине глаз у него явно затаилась улыбка. Однако он решил до конца сыграть роль рассерженного отца. – Я понимаю Петра, он моряк, а, как известно, им все моря по колено, поэтому с него и спрос невелик. Но ты то – учительница! Какой пример ты подаешь подрастающему поколению?! Ладно, если бы тебе было 18 лет. Но тебе-то уже без пяти минут сорок! Я просто поражаюсь при виде твоей несерьезности!
– Ладно, тебе, пап! – не унималась дочь, чувствуя, что все происходящее не более чем ритуальный спектакль. – Меня не обманешь, я же вижу, что ты ни капельки не сердишься! К тому же я еще вечером позвонила и предупредила, что вернусь утром. А вот насчет сорока лет, то это вообще некультурно напоминать женщине о ее возрасте. Вот! – и она показала отцу язык, впрочем, не расцепляя рук с шеи отца.
Видя, что и ему пора вмешаться в извечный спор поколений, Петр Михайлович, откашлявшись, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание, вступил в семейные разборки, явно намереваясь встать на защиту Анастасии:
– Прошу меня простить, Валерий Васильевич за то, что стал причиной вашего недовольства. Вся вина за произошедшее лежит исключительно на мне. Еще раз прошу не судить строго свою дочь. Она ни в чем не виновата. Мы провели эту ночь вместе, гуляя по Москве, а утром…, – тут он слегка запнулся и слегка покраснел, в поисках нужных слов, но его опередила спутница, вовремя придя на помощь.
– Пап, в общем так. Петя, то есть Петр Михайлович, хотел сказать, что он сделал мне предложение, а теперь просит у тебя моей руки и сердца!
Афанасьев отцепил от себя руки дочери и внимательно – с ног до головы смерил Вальронда оценивающим взглядом, будто первый раз увидал.
– Правда, сие, молодой человек? – строго вопросил он у вытянувшегося «во фрунт» счастливого претендента, но глаза его при этом лучились от распиравшего смеха.
– Истинная, правда, – выпятив грудь, браво ответствовал внезапно расхрабрившийся кавторанг.
– Хм, – в свою очередь приосанился диктатор, – такие вопросы на лестничной клетке не решаются, а потому прошу пройти за мной в кабинет.