Немного погодя принесли ворох очередных бумаг на согласование и подпись. Афанасьев хоть и носил погоны самого высокого ранга и в свое время был неплохим танкистом-практиком, в душе оставался по-прежнему «бумажным червем», которому по натуре гораздо ближе разрабатывать теории и до блеска оттачивать регламенты. Кабинетная работа целиком и полностью завладела его сердцем и сознанием. И хотя, как каждый военный он ненавидел бумажную бюрократию, он считал своим первостепенным долгом просматривать и по мере своих интеллектуальных возможностей вникать в суть поданных ему для ознакомления и подписи документов. В кругу соратников, а тем паче самому себе он признавался в ограниченности своего узконаправленного мышления, заточенного на войну, и значит довольно беспомощного в мирных делах. И тогда он не стеснялся приглашать для консультаций специалистов, причем старался делать так, чтобы приглашенные специалисты придерживались противоположных взглядов. Если и после этого в его мозгу не складывалось никакого сколько-нибудь приемлемого решения, то он расширял круг консультантов, а окончательное решение оставлял на волю коллегиального органа исполнительной власти – Президиума Высшего Военного Совета. Сегодня, бумаги, поданные ему на согласование, не требовали особого разбирательства, поэтому довольно объемистая стопка убывала достаточно быстро, превращаясь в четыре небольших кучки объединенных резолюциями: «отказать», «в Кабмин для рассмотрения», «к немедленному исполнению» и «исправить и доработать». Накладывая резолюции, Афанасьев то и дело бросал взгляд на настенные часы, будто ожидая чего-то. Приблизительно через час, по селектору раздался голос Михайлова:
– Товарищ Верховный, к вам Игорь Олегович…
– Зови, – коротко бросил диктатор, с облегчением оторвавшись от уже почти просмотренных документов. Этого визита он ждал с нетерпением и замиранием сердца. Визитеру сейчас предстояло либо укрепить, либо разрушить его тайные надежды на благополучную старость.
Начальник военной разведки не вошел. Он ворвался на манер небольшого торнадо, чего никогда до этого не происходило, а потому внушало опасение, как нечто непредвиденное.
– Игорь Олегович, да что с тобой?! – приподнялся в кресле Афанасьев. – Я не припомню тебя в таком растрепанном виде! Говори быстрей, что случилось?!
– Валерий Васильевич, вы в курсе о том, что случилось с нашими «вагнеровцами» в Белоруссии?!
– Ах, вы об этом? – несколько разочарованным голосом подтвердил косвенно он свою осведомленность. – С самого утра доложили еще. А что вас так напугало, голубчик?