– Разве? – он посмотрел ей в глаза после чего провел рукой по своей голове, – Ты так правда читаешь? Ну ладно. Хорошо, хорошо. И когда ты это поняла? Сегодня утром или вчера вечером? А, Леля? Разве так бывает, скажи?
– Давно. – ответила она, а ногтями пришлось впиваться в свои ладони, – Уже давно.
– Вот как? – его голос задрожал и, понимая, что больше не в силах терпеть, она дернула ручку двери, – Закрыто, Леля.
Прошла минута, а может быть целая вечность. Они сидели в молчании, и тишина душила их обоих. Андрей не знал, что думать. Вот если бы он углядел в ней хоть немного от той девочки, что рыдала ему в плечо, той хрупкой девочки в растянутой футболке, которая со всей силы обнимала его, когда они стаяли под фонарем, он бы ни за что не отпустил ее, ни за что не открыл двери. Но она была холодной, как ледышка и равнодушна как далекие звезды. Именно в этот момент он неосознанно подумал, что она по какой-то причине похожа на них. А потом подумал, что она его разлюбила, а может и не любила никогда вовсе.
– Ты домой спешила? – спросил Андрей, не глядя в ее сторону.
– Да.
– Можешь идти, я разблокировал двери.
Мгновение и он уже сидит один в своей машине, не понимая, как такое могло произойти и с чего все началось. Она потонула во дворе, пройдя сквозь эту акру, как через таинственный портал, откуда он всегда ждал эту девчонку, откуда она появлялась и где исчезала. С ее уходом что-то перевернулось в его глазах, в мыслях и душе. Андрей не мог описать этого чувства, потому как не был с ним знаком до этого момента, зато Леля запросто дала бы ему название. То была пустота. Глубокая, всеобъемлющая пустота. Как ледяная вода в самом глубоком колодце, в котором глухой темной ночью не отражается ни одна звезда.
Ноги подкосились, когда она распахнула тяжелую металлическую дверь подъезда и нырнула во внутрь словно спасаясь от чего страшного за своей спиной. На самом деле она думала, что Андрей выскочит следом за ней из машины и как всегда схватит за руку. Этого она бы уже не выдержала, упала бы рядом с ним и начала рыдать. Точно так же как рыдала теперь, прижавшись к холодной бетонной стене, в которую отбивалось резкое болючее биение ее сердца. Оно как будто превратилось в колючего ежика или его со всех сторон истыкали острыми ножами. Если бы не эта боль Леля решила бы, что умерла. Даже ее легкие отказывались от воздуха. Она почти не дышала, только слегка приоткрытые губы незаметно втягивали в себя кислород, поддерживая в ней жизнь, каждая секунда которой превратилась в невыносимую пытку.