Солнце поднималось с востока, по левую от нее сторону. По крышам «п» образного двора скользил яркий оранжевый свет. Неожиданная смена контрастов бросалась в глаза. Совсем недавно голые деревья теперь пестрили юной листвой, а сирень возле арки и вовсе набирала соцветия. Кстати, это была самая старая арка во всем городе. По крайней мере, так все говорили. Встроенная в дом между первым и вторым подъездом она выходила на улицу Завагзальную, по которой Леля не ходила чуть меньше года с тех пор как окончила школу.
Конечно, глядя на нее можно было решить, что она скорее семиклассница, чем студентка. Однако этой девочке с тоненькими косичками, доходившими до талии шел уже семнадцатый год. Она отерла кроссовок о землю и двинулась к гаражам. Теперь, чтобы добираться до колледжа ей приходилось ходить на остановку за несколько кварталов от дома и срезала она через дворы.
Панельки и серые пятиэтажные хрущевки –вот чем был застроен КПП –район города, который находился за ЖД вокзалом, в самом его отшибе. Было слышно, как отъезжали поезда. Леля привыкла к этим звукам и почти не замечала. Бредя между гаражей и проулков, она вспоминала свои сегодняшние кошмары. Опять снилось лето. Не просто лето, а тот знойный вечер в деревне, когда хоронили бабушку. Он не выходил у нее из головы уже год и являлся ночами в самых извращенных формах. Как-будто-то мертвая бабушка продолжает жить, и никто не собирается ее закапывать в землю. Она сидит вместе со всеми за столом и не то празднует, не то оплакивает свою кончину. Трудно сказать ведь глаза у нее всегда закрыты, а лицо сохраняет тот пустой и тяжелый отпечаток смерти с каким Леля его запомнила. Во сне она никогда не думает о том, что это странно и так быть не должно, однако спокойнее от этого не становится. Ей всегда жутко смотреть на нее, причем, сидящую на том стуле, на котором в тот день сидела она сама подле своей матери. Как тряпочная кукла –ни живая, ни мертвая. Молчаливая и холодно-бледная.
В самых бредовых снах ей снится, что ее отправляют за какой-то банкой в подпол, и она спускается по шаткой лестнице, которой нет конца. Бабушка мечтательно глядит на нее сверху вниз и неправдоподобно машет кистями в то время как руки ее остаются обездвиженными. С каждой ступенью становится холоднее и с каждым неуверенным шагом ее одолевает все большее чувство безысходности. Уверенности в том, что ей оттуда уже никогда не выбраться. Словно она сама закапывает себя в могилу.
Сегодня было нечто подобное, но она как будто затерялась в той деревни. Бродила по улицам и случайно встретила свою бабушку. Та пригласила ее зайти в дом, но Лели почудилось, что в избе притаилось что-то жуткое и страшное. Она отказалась и резко почувствовала сильную жажду. Солнце как будто нарочно стало печь ее сильнее словно она превратилась в блин на раскалённой сковородке. Вместе с мертвой бабушкой она отправилась сквозь живую изгородь и уже на прогнивших деревянных ступеньках почувствовала неладное. Бабушки рядом не было, она просто исчезла. Зато в доме было что-то другое и это что-то больше всего пугало своей неизвестностью.