Увлеченная этими мыслями, я не сразу почувствовала запах гари, а, когда небо над городом окрасило розовато-алое зарево, под одежду будто бы пробралось что-то холодное и склизское и стиснуло грудь.
Не обращая внимания на гудящие от усталости ноги, я побежала по улице, что было сил. Страх гнал меня, как стая голодных псов, разум пытался убедить в глупости такого поведения, но сердце кричало об опасности.
А впереди шум, гам, толчея и море людей. Я в ужасе протискивалась мимо знакомых и незнакомых лиц – они смотрели, разинув рты, и даже не пытались меня задержать.
Я не видела ничего, кроме дыма, столбом взвившегося к небесам. Не слышала ничего, кроме треска пламени и шума ломающихся балок.
Все было охвачено огнем – он быстро и безжалостно пожирал наш старый дом.
Глава 37. Из огня да в полымя
Старый Уильямс потом рассказал, что видел Робби крутящимся возле нашего дома.
– И взгляд у него был такой… ошалелый, – он возбужденно махал руками, едва не подпрыгивая на месте, и таращил глаза. – Робби и раньше-то был с придурью, а вчера… Ох, не знаю, как сказать. Как будто вело его что-то… Как будто чья-то воля.
Следователь, длинный и сухой, как жердь, меланхолично кивал и записывал его слова в блокнот. Было видно, что эта работа ему надоела до чертиков, и все, о чем он мечтает – это прийти домой и, сбросив тяжелые армейские сапоги, растянуться на диване перед камином.
Пытаясь вспомнить остальные события вчерашней ночи, я натыкалась то на провалы, то на стены. Единственное, что запомнила – как рвалась за ворота, ведь в бушующем огне осталась бабуля…
Еще помню, как кричала, как слезы застилали взгляд, а ноги подгибались от ужаса. Кто-то схватил меня в охапку:
– Стой! Ты погибнешь! – кричали прямо в ухо.
А я остервенело лягалась, дергалась и пыталась укусить держащую меня руку – она сжимала все крепче и крепче, так, что вскоре перестало хватать воздуха. И я провалилась куда-то в пространство без звуков и образов.
В себя меня привел резкий запах нюхательной соли – сердобольная тетушка, чьего имени я не помнила, водила склянкой у меня под носом и беспрестанно причитала. Полисмены разогнали зевак, и улица почти опустела, больше никто не толпился. Взметнувшись на ноги и едва не упав от слабости, я хотела кинуться к дому, но женщина меня удержала:
– Погоди, детка, не ходи туда.
– Там… Там… – я не могла говорить. Холод сковал каждую клеточку моего тела, стиснул шею ледяною рукой – я задыхалась. Слезы потекли по щекам, закапали на грудь… И в момент, когда я подумала – лучше бы мне было погибнуть там, под рухнувшей крышей нашего старого дома, я услышала знакомый голос.