– Я не против, – он издал короткий смешок, – если ты будешь следить, конечно.
– А Марка оставим в холодной Москве страдать и строчить отчеты, – продолжила я. – Ему будет полезно. Глядишь, и…
Что "и", я не договорила, вовремя прикусив язык. Папе я на брата никогда не жаловалась, а сейчас моя шпилька была бы вообще не к месту. Не после вчерашнего разговора.
– Глядишь, и перестанет дурью маяться, – закончила я совсем не так, как планировала.
– Возможно, ты права, – он сделал несколько глотков чая, поморщился и поставил чашку обратно на стол. – Я посмотрю, когда мы сможем куда-нибудь поехать.
Я не ослышалась?
– Серьезно? – переспросила я. – Ты действительно оставишь работу, и мы будем отдыхать?
Мужчина мягко улыбнулся, потрепал меня по голове и подтвердил:
– Будем. А Марка, как ты и планировала, оставим страдать.
Я, не сдержав громкого, но счастливого "ура", бросилась на шею папы.
– Ох как ты крепко обнимаешь, – делано закряхтел родитель, погладив меня по спине. – Мои старые кости трещат.
– Как люблю, так и обнимаю, ничего не знаю, – пробурчала я, но хватку уменьшила. – Сделать тебе массаж?
Поднялась и, не став ждать ответ, принялась разминать его широкие плечи, снимая напряжение. Мы проболтали еще минут десять. Я делилась всем тем, что делала в его отсутствие, папа рассказывал разные истории. В его компании мне было спокойно, легко и… я ощущала буквально кожей любовь и нежность. Знать и чувствовать, что тебя любят – очень важно. Это дает энергию, необъяснимую силу, что дает выстоять и не прогнуться под проблемами, что подкидывает нам жизнь.
– Кстати, – спохватилась я, когда папа уже собрался и хотел подняться в кабинет, – как Влад?
– В смысле? – не понял папа.
– Ну, за мной приехал Марк, а не он… – замялась. – С ним все в порядке?
– Его Марик отпустил пораньше и сам решил за тобой заехать. Я был не против. Сладких снов, малышка.
– Сладких снов, – в ответ пожелала я, пытаясь собрать мысли в кучу.
"Его Марик отпустил пораньше и сам решил за тобой заехать"…
Брат когда-нибудь станет хоть немного логичным? Иногда мне кажется, что он – одно огромное противоречие.