В этой связи мы можем привести один очень характерный пример, который, впрочем, не является единственным. На Кольском полуострове есть Рамозеро. «Языковед А. А. Антонова (саами по национальности) свидетельс гвует, что название этого озера древнее, досаамское. Примечательно, что поселок Большое Рамозеро здешние жители называют «Царь-город». Быть может, в древнем языке Севера «рам» означало «царь, вождь»? Так и хочется сопоставить это название с именем древнеиндийского героя Рамы или, допустим, с афразийским (коптским) «ромэ», человек. В последнем случае логика сравнительного языкознания увела бы нас к палеолитической древности»[77].
Говоря о солнечном культе у наших предков — славян, мы вправе задаться вопросом: насколько он является исконным для праславянской древности? Не могли ли наши предки заимствовать этот культ у своих соседей? Ведь в случае заимствования данного, ключевого по своему значению для средневекового восточного славянства культа все наши рассуждения и выводы становятся весьма зыбкими и многовариантными в плане их применения к той или иной историко-культурной реконструкции.
Однако в этом вопросе мы можем привести довольно взвешенное мнение М. Серякова, базирующееся на фундаменте серьезных исследований солярного культа у индоевропейских народов. «Поскольку ученые неоднократно отмечали примеры влияния скифской мифологии на славянскую, то в свете рассмотренных выше фактов закономерно возникает вопрос о степени воздействия на религию наших далеких предков со стороны их южноиранских соседей. Принципиальный вопрос о том, является ли славянский солнечный миф самобытным, или в своей основе он был заимствован нашими далекими предками от скифов, был рассмотрен нами в исследовании о Даждьбоге. Как показало сравнение между собой мифологических систем славян, иранцев и индийцев, солнечный миф у славян возник самостоятельно, хотя североиранское влияние, безусловно, сыграло свою роль. Совокупность фактов свидетельствует о том, что миф происхождения человека от бога солнца зародился у народов, составлявших восточную половину индоевропейской общности еще в период их относительного единства, однако в историческую эпоху степень его развития, а то и просто сохранность оказалась у них весьма разной»[78].
И нет никаких сомнений, что именно у славян, а точнее, у великорусов эта сохранность оказалось наиболее полной и устойчивой, что обусловлено их неизменным пребыванием на тех землях, где эти мифологические воззрения зарождались и прошли все важные этапы становления. В этом смысле самобытная культура великорусского населения Севера стала в своем роде заповедником общеиндоевропейской древности. Архаика обрядов и сюжетов орнаментики не может не вызывать удивления. Как не может не вызывать удивления, в свою очередь, и тысячелетняя верность православию этого населения, столь удаленного от религиозных и политических центров Древнерусского государства.