Рун словно балансировал на грани звериного, весеннего гона и желания сделать истинной приятное, от которого мозги отчасти вставали на место. И он старался двигаться без суматохи, не стремясь наконец-то приблизить долгожданное, целительное избавление. Природа требовала, тело взрывалось возбуждением, каким-то запредельным первобытным голодом по женскому телу. По ее телу! Каждая клетка гудела от нетерпения.
Но при этом по венам разливалось искристое, совершенно не свойственное вельмеру, блаженство от каждого ее ответного движения. От того, как она прижималась и сама педалировала слияние. От того, как она выдыхала и тихонько постанывала под Руном.
Кровь вскипала, бурлила, пенилась. Гормоны ударяли в голову: холодом, жаром, пылом. А эмоции сдерживали жесткой уздой.
Вельмер балансировал на тонком лезвии бритвы между своей звериной частью и человеческой. И вторая брала верх.
– Рун? Ты как? – словно из другого пространства, откуда-то издалека донесся голос Канора.
Вельмер не сразу понял, что слышит императорского медика не в голове, не в своих мыслях, а снаружи. Физически!
И прежде, чем вельмер смог ответить, даже сфокусироваться на происходящем, с другой стороны отчетливо послышался женский голос. Высокий, чистый, звенящий, словно хрусталь горного ручейка.
Тот, которого именно сейчас Руну так недоставало, чтобы бороться, чтобы чувствовать поддержку и волю к победе. И тот, который он совершенно не хотел услышать именно сейчас. Потому, что меньше всего вельмеру хотелось бы, чтобы она видела его в таком состоянии. Беспомощным. Смятым. Борющемся изо всех сил с чужеродной магией.
Рун понадеялся было, что просто послышалось. Воспоминания в больном, осажденным паразитом мозгу смешались с реальностью и выдали желаемое за действительное.
Но ветерок отчетливо принес вторую фразу:
– Рун? Что с тобой? Ответь мне, пожалуйста…
А затем и фразу Канора, которая резко расставила все точки над «и», заглушив последний робкий писк надежды в душе вельмера. Мир раскололся на две части и нацелился на Руна острыми, подобно лезвиям, осколками. Потому что теперь он уже боялся не за себя и переживал тоже не за себя. И это было значительно хуже. Знать, что может стать причиной тягот Алены. Ее бед или ее ненастий. Знать, что сейчас способен принести ей нечто дурное, даже если безумно не хочет этого. Даже если изо всех сил станет с этим бороться…
Нет ничего хуже подобного осознания…
– Алена! Не подходи к нему! Он заражен!
Конец первого тома