Я подошла к последнему белому кокону.
Я не знала, что мне делать. Я не чувствовала нужность и необходимость в драконе находящимся внутри. Это дракон моего дома, а я не могу определиться.
Я обернулась, ища поддержки. Золтон отреагировал первый. Он подошел обнял меня, прижал к себе и сказал.
— Если ты сомневаешься — то лучше не стоит.
— Я не могу понять. Помоги мне? Дотронься до него? — попросила я.
Золтон положил руку на кокон, но спустя пару минут опустил её.
— Прости, я ничего не ощущаю. Но это нормально. Во мне есть твоя белая родовая магия, которой ты так щедро поделилась, но все же я Золотой Дракон. Так что я не могу тебе помочь.
— Ханс?
Друг подошел и молча дотронулся до белого кокона.
— Вай, он не злой. Просто по-моему ему страшно, а еще он слаб. И Вай, это не дракондракон — задумчиво протянул Ханс спустя некоторое время.
— Что? Как не дракон? А кто? — не поняла я.
— Не знаю. Но мне так показалось.
— Ладно. Пробуем. Кладите все трое руки на кокон, и зовите. Проснется сам, значит, так тому и быть. Не получится — отправится обратно в глубину Кузни Драконов.
И снова долгое время ничего не происходило. Но потом яйцо треснуло. И на этом всё. Дальше ничего не происходило. И что теперь?
— Мы не можем вернуть его под воду. Вай, придется разбивать — сказал вслух то, что я и сама понимала, Ханс.
— Хром и бром! Я ломаю.
И я решительно ударила белой родовой магией по кокону. Магия, как и рассказывал Вильгельм, сначала всосалась через кокон и трещину в нем — внутрь. Яйцо ее как бы выпило, и только после этого трещины по нему пошли уже большие и основательные. Верхушка яйца рассыпалась и мы увидели, что же имел ввиду Ханс, когда говорил что это не дракон. Потому что мальчик, лежавший внутри, драконом уж точно не был.
Так вот почему мне не хотелось его разбивать. Я детей побаиваюсь. Понятия не имею что с ними делать. Мальчик был белокурым как ангелочек. И вот что теперь? Он открыл глазки, и мне показалось, что он сейчас заревет. Плачущие дети? Это же кошмар всех времен и народов.
Но Ханс не дал катастрофе разразиться. Что бы мы без него делали? Потому что, нервно подняв глаза на Золтона, я увидела в них точно такое же растерянное выражение. Ясно. С детьми у него, наверное, тоже не очень.
— Ну что ты, маленький. Иди к дяде Хансу. Давай скорее на ручки. Все хорошо малыш. Тебя никто не обидит.
Ребенок доверчиво протянул руки к Хансу и тот взял его на ручки.
Фу. Пронесло. Крик откладывается.
— Ты будешь хорошим отцом, Ханс — со значением произнесла я.
Нужно признать, что ребенок был и в самом деле очаровательным, с пушистыми белыми волосенками, пухленький и славный. Только вот маленький очень. Или он на руках у большого Ханса так смотрелся? Я вот в возрасте детей мало что понимаю. Но одно я знаю точно. Его кокон мы разбили, а это значит что у малыша будут на лицо все последствия. И слабость и плохое настроение и наверняка еще много всего. Нда. Кажется мы влипли.