А за ними река. Дорога дальняя. Стоило машине тронуться с места, прогромыхать - комарье отвалило подальше. Тут же откинули накомарники, перестали обмахиваться веточками. Ожили.
Мотор ревмя ревел. Грязь выстреливалась из-под гусениц, надраенных камнями и сырым мохом до блеска. Вот и скалистый холм. Деревья торчат вбок, как на косогоре. Машина поползла вверх и вбок, как таракан по стене.
- Паша, ты нас не опрокинешь? - вырвалось у Сергуни.
- А ить, впрямь, жутко, - признался отец Никодим, который до того думал, что жутко лишь ему.
Ляна только усмехнулась. Паша, сидевший за рычагом вездехода, словно и не слыхал. На лбу у него пот выступил. Крупными каплями.
- Не до нас ему... - Петровых укладывался спать, пристроив голову в зимней шапке на бухту провода. Засунул бороду под ватник, уперся плечом и ногами в железное корыто вездехода, чтобы не так швыряло. Закрыл глаза.
- Васька! - окликнул его Паша, обернувшись и увидя, как тот колотится боком о железное днище. - Как ты можешь дрыхнуть, Васька, черт!
"Ушастого", собственно, звали Иваном. Ляна еще в первый день, по ошибке, назвала его Василием. И он стал отзываться на Ваську... Так бы он и остался Васькой, если бы Фельдман не напомнил, что тот вовсе не Васька...
- Почему не сказал сразу, что ты не Васька?-отозвался Паша. - Почитай месяца три как все Васька да Васька...
- А на что мне начальству перечить. Васька, так Васька... - И, приподнявшись, он так сверкнул глазами, что Ляне стало ясно: лучше его называть Иваном...
У гусениц что-то завизжало, заколотилось. Сергей свесился за борт, увидел, что в направляющее колесо забился камень. Колесо скрежетало, гусеница лязгала.
- Останови! - взмолился Сергей. - Не могу слышать.
-Нежные ушки, - сказал смиренно отец Никодим. - Наверное, на скрипочке взбадриваете?
-На рояле, - печально признался Сергей.
-И зять мой, бывало, - оживился отец Никодим. - Возьмет... этого, Брамса... Патриарх Пимен у нас был. Не одобрил. "Не русское это дело, сказал он, - Брамс..."
-Что? - Сергей подавился слюной.
- Вот и я - что?.. Дальше - больше!.. Литургии коснулись... А - зачем перечил?.. Что выиграл?..
Снова заверезжало, заколотилось внизу.
- Останови! - рявкнул отец Никодим. - Ты слыхал, не можем... Паша остановил, вынул камень.
А Иван Петровых и век не разомкнул. Спал, открыв рот. Борода вытащилась, торчала вверх вызывающе.
- "Директору строительства" косушка приснилась. Ишь, блаженствует... Святой истинный крест, он и на дыбе выспится!..
Когда вездеход остановился, и стало тихо, "директор строительства" открыл глаза: - Примчали, что ль?..