Не знаю, сколько я просидела на полу под окном. Когда я прихожу в себя, я чувствую себя мёртвой. Я всех подвела, моя семья уничтожена, сердце разбито. Это конец.
— Ха…
Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, случайно взгляд цепляется за накрытый стол. Овощи давно увяли, хлеб зачерствел, а на мясе погребальным цветком расцветает плесень. Кажется, я отказалась от еды неделю назад? Иногда я пью воду… И никто, ни муж, ни слуги не проявляют беспокойства. Слуги… Наверное, они больше не считают меня хозяйкой. Они даже не убирались семь дней. И камин не топлен.
Мне холодно.
Уйти следом так легко… Я впиваюсь отросшими ногтями в ладонь, раню тонкую кожу. Телесная боль слегка отрезвляет. Пусть я жалкая, но я всё ещё Исидара Кокберг. У меня ещё осталась гордость. Нет, я не уйду легко, я не доставлю врагам такого удовольствия. Я заставлю их сполна заплатить.
Сжав зубы, я кое-как встаю на четвереньки, затем — на ноги. Цепляясь за стенку и спинки кресел, я доползаю до дивана. От столь простого действия я задыхаюсь, сердце бешено стучит.
Чтобы сражаться, нужны силы.
Выровняв дыхание, я дотягиваюсь до колокольчика. Пальцы пачкаются в тонком налёте невесомой пыли. Я встряхиваю кистью, и раздаётся звон. Мне дважды приходится повторить, прежде чем дверь открывается и на пороге появляется Лали, моя горничная.
— Госпожа? Нас, слуг, представляли новой экономке, — оправдывает она задержку, словно нарочно стараясь ковырнуть рану на сердце.
Но любовница мужа меня не заботит…
— Новая экономка заставила тебя несколько суток простоять в холле? — удивляюсь я.
— Госпожа?
Лали недоумённо хлопает ресницами.
Почему я чувствую фальшь?
Несколько раз ударив ногтем по подлокотнику, я задумчиво спрашиваю:
— Лали, что ты видишь на столе? Если новая экономка узнает, разве тебя не уволят?
— Госпожа, я боялась вас тревожить. Простите! Я сейчас же уберу.
Качнув головой, я останавливаю Лали:
— Сперва принеси мне чаю. Скажи на кухне, чтобы приготовили куриный бульон, — и, немного подумав, добавляю. — С яйцом.
Думаю, я осилю выпить.
Лали смотрит на меня странно, долгое мгновение она просто столбом стоит на пороге и уходит лишь после того, как я вопросительно приподнимаю бровь. Лали плотно закрывает за собой дверь.
А девочка изменилась…
На комоде мерно тикают часы.
У Лали на выполнение поручений уходит подозрительно много времени, но в конце концов она действительно приносит чай, не забыв разместить на подносе сахарницу и тарелочку с сухим печеньем. Я приказываю поставить поднос рядом со мной прямо на диван. Да, это немыслимое нарушение этикета, но до стола я не доползу.