— Я предлагаю не попробовать. Я предлагаю забыть об этом чертовом месяце и жить вместе дальше. Не взирая ни на что.
В комнате повисает тишина. Слышно, как за окном по карнизу ходят голуби.
— Я не хочу забывать, — шепчет Яра. — Я наконец научилась тебя ценить. Но если мы не будем вспоминать об этом, то да… я согласна… Господи, да о чем я! — вдруг кричит она. — Да я мечтала об этом весь месяц!
И прыгает на него, желая обнять, но врезается локтем прямо в грудную клетку. Грача складывает пополам.
— Яра, блииин!.. — воет он.
— Прости, прости, прости, дай посмотрю…
— Не надо смотреть! Дай помереть спокойно!
— Все, не едем? — почти плача, спрашивает она.
— Да едем, конечно, — шипит Григорий.
И Яре плакать хочется: и от облегчения, и от стыда.
— А знаешь, в чем будет самый смак? — спрашивает он, немного отдышавшись.
— Ммм?
— Она же позвонит твоему отцу, чтобы сообщить, что тебя похитил взрослый мужик с бородой и явно развратными намерениями. А он ей ответит, что в курсе и все нормально.
Яра смеется так долго, что живот начинает болеть.
Ритка пристала к ней на рисунке. Карл Борисович по обыкновению дал задание и покинул аудиторию, и Яра скучала и раздражалась, пытаясь перерисовать вазу с фруктами достаточно достоверно. Сегодня ей никак не давалась светотень. Штриховка выходила какая-то пьяная, и не получалось совладать с нажимом.
— Яр, — протянула подруга. — А мы тут вечером погулять собрались. Офигенное место. Все, кто был, в полном восторге и рвутся обратно. Идем с нами.
— Давайте без меня, — вздохнула Яра.
Ритка крутанулась на стуле в ее сторону и сделала большие глаза, заговорила звенящим шепотом:
— Пошли, не пожалеешь! Надо же иногда развлекаться, а то совсем стухнешь! Вон, даже фрукты у тебя какие-то… дохлые…
Яра взглянула на фрукты. На рисунке они и впрямь выглядели малость несвежими, словно успели увясть.
В сумке пиликнул телефон. Яра отложила карандаш, достала сотовый, разблокировала экран.
«Ночью рейд. Не жди. Люблю тебя.»
«Чудно», — подумала Яра и отправила в ответ традиционное «И я тебя. Ни пуха». Убрала телефон обратно в сумку, зная, что ответа не будет.
Черт, она надеялась, что вечер они проведут вместе. Пятница, как никак, не учебники же зубрить.
— Твой, что ли? — подняла бровь Рита.
— Мой, — ответила Яра, снова беря в руки карандаш.
Можно было поехать ночевать к маме. Если Гриша будет участвовать в рейде, очевидно, что отец тоже. С другой стороны, в отличие от нее мама всегда знала, чем себя занять. Написать и спросить? Устроят посиделки…
— Да ладно, Ярка, — протянула Рита. — С тех пор, как ты сошлась с этим своим мифическим мужиком, ты вообще перестала с нами тусить. Соглашайся. Или уже поздно, и ты превратилась в домашнюю клушу и теперь делаешь только то, что тебе позволяют?