— Ты что не спишь? — где-то через час бормочет Грач. — Яр, слезь с руки…
Яра отскакивает как ошпаренная. Она-то думала, он не просто так ее обнял, а выходит — случайно…
— Прости, — просит она, чувствуя, как сердце рвется из груди от досады, — я не хотела… я во сне, наверное…
— Да все нормально, ай… — Грач морщится и шипит, поднимая руку, — затекла просто. Сколько времени?
— Не знаю, — честно отвечает Яра.
Григорий тянется к сотовому, включает экран.
— Полдевятого, — зевает он.
Вот это все Яра тоже хочет запомнить. Как он двигается, как зевает, как звучит его голос и как смешно он смотрится по утру. Вернутся бы в тот момент, когда она имела на все это право и все исправить.
Грач с усилием трет глаза.
— Мне снился кошмар, — усмехается он, а Яра замирает в ужасе, — будто Баюн раздобыл где-то учебник истории, начитался про реформы Петра Первого и ввел в Конторе налог на бороды. Да еще и пошлину за проход по территории взимал…
— Что? — переспрашивает Яра.
Она была уверена, что он сейчас скажет, что это было что-то про них.
— Ага, — смеется Грач. — Вот бред-то, да? Но знаешь, пока мое воображение было в ударе, я тут тоже кое-что нафантазировал.
Вот теперь он смотрит на нее серьезно. Как будто это от ее, а не его решения зависит, что будет дальше.
— Значит так, — говорит он, — фантазия такая. Сейчас мы завтракаем, а потом едем к этой твоей блюстительнице морали и забираем твои вещи. А дальше ночь за ночью высыпаемся. Как тебе?
У Яры сам собой живот поджимается.
— Мне страшно, — честно признается она.
— Мне тоже страшно, — вздыхает Григорий. — Давай бояться вместе.
— Я опять все испорчу…
— Ну, в конечном итоге, это я полгода обещал тебе повесить твою боксерскую грушу и гардины…
— Ты можешь поговорить со мной серьезно, а не переводить все в шутку как всегда!.. Ой…
Яра закрывает глаза ладонями. Вот. У нее только что был шанс все исправить, а она опять не сдержалась. Что за дурацкий темперамент?! Спасибо отцу, это ж его!
И чувствует, как Грач невесомо гладит ее по коленке, словно не уверен, что имеет на это право.
— Я боюсь разговаривать серьезно, — вдруг признается он. — Я так уже однажды развелся. Она все тоже просила поговорить с ней серьезно, в конце концов я согласился, и после этого разговора она хлопнула дверью. Поэтому я боюсь говорить и боюсь делать тебе замечания, и вот это все. Да и не хочу, если честно.
Яра смотрит на него во все глаза. Она как-то не думала, что он правда может чего-то бояться.
— Ясно, — кивает она. — Хорошо. Но я должна спросить, потому что мне нужна определенность. Ты мне сейчас предлагаешь снова попробовать, да?