— Нет, спасибо. Я такого не ем.
— Лиза, к чему этот спектакль? Я знаю, что ешь.
— Это был срыв. — Мои губы дрогнули. — Теперь мне очень стыдно, и такого не повторится.
— Мы с тобой оба знаем, что не срыв. — Он нахмурился. — Ты только корчишь из себя вегана, а на самом деле жить не можешь без мяса.
Я сложила руки на груди и демонстративно огляделась.
— И куда ты спрятал камеру?
— Какую еще камеру? — В его глазах плеснулось довольно искреннее удивление.
— Да ладно, признайся! Решил снять на меня компромат? Сейчас я накинусь на сэндвич, а ты потом будешь шантажировать меня обличительным видео.
Он рассмеялся.
— Лиза, ты — огонь! Нет, у меня тут никаких скрытых камер. Если не веришь, можешь спрятаться за штору и стрескать эти гребаные сэндвичи там.
Я покосилась на штору. Потом на сэндвичи. Соблазнительно…
— С чего вдруг ты решил меня покормить?
— По доброте душевной. Но больше не буду.
Мой взгляд снова прилип к сэндвичам. Вчера в баре я так и не доела суши, а с утра удалось съесть только две мерзких оладьи. Желудок вдруг болезненно сжался и издал слабое бурчание. Вот гад!
Лицо Богдана просияло.
— Ешь!
— Не могу.
— Если хочешь, потом дам тебе чистую зубную щетку. Почистишь зубы, чтобы Артем точно ничего не заподозрил.
— Какой же ты добренький! — невольно хмыкнула я. — Прямо фея-крестная.
Я подошла к столу и подняла тарелку к носу, с упоением втянула вкусный запах. А потом убрала сэндвичи в холодильник. Повернулась к Богдану.
— Лучше дай мне воды.
— Может, лимонада?
— Нет, воды.
Он вытащил из холодильника банку «Боржоми», открыл и протянул мне. А себе достал початую бутылку тархуна. Я мгновенно осушила банку до дна, поставила ее на краешек стола. Богдан же пил медленно: сначала делал глоток, а потом некоторое время выжидал, беззастенчиво меня разглядывая.
Мне вдруг вспомнился наш последний поцелуй. Он вызвал во мне такие странные чувства! Никогда не думала, что обычное касание губ может быть настолько приятным. Хотя, возможно, тот поцелуй так на меня подействовал из-за волнения. Вот, если мы поцелуемся сейчас, того волшебства уже сто процентов не случится.
Мне вдруг до чертиков захотелось проверить свою гипотезу. Впрочем, почему бы и нет? Мой спектакль может и немного подождать.
— Так мы будем целоваться? — спросила я нетерпеливо.
Он кивнул, медленно закрутил бутылку и убрал в холодильник. Потом смял мою банку и выбросил ее в мусор. В его жестах было столько хищной грации, что я невольно залюбовалась.
— Присядем на диван? Или ты хотела бы сделать это лежа? — В голосе Богдана вновь пестрой рыбкой плеснулся сарказм.