Яблоко у сумасшедшего вытащили и посадили на скамью, держа его, бормочущего себе под нос, за верёвки с двух сторон. Роста он оказался маленького, весь какой-то ершистый, с дергающимися, икающими движениями связанного тела.
Ника прислушалась к тихому бормотанию, которое вылетало из куцей бородки связанного, и обомлела, потому что противный, незнакомый голос с абсолютно безошибочной интонацией тихо, как мантру, повторял:
– Чики-пики, всё ништяк… Чики-пики… всё ништяк… ништяк…
***
Остаток дня Ника провела как во сне - суетливом, бессмысленном и никак не желающим кончаться. Мыла овощи, жёстким скребком пытаясь отодрать налипшую и въевшуюся землю, на ржавой тёрке строгала то ли брюкву, то ли что-то похожее из этого семейства. Перебирала зерно, чуть ли не на треть состоявшее из сора и мелких камушков. И кривым, плохо выкованным ножом долго чистила картошку, бесконечное её количество.
Медленно солнце пряталось за стенами, окружающими замок, и длинные косые тени постепенно слились в общую окружающую серость. Наступил вечер. Готовую еду унесли наверх, огонь в очагах и каминах перестали поддерживать, и затухающее, оранжевое освещение превращало окружающее в одну из нелепых картин Босха.
Главный повар почти проигнорировал сообщение Ники о том, что она должна относить еду виконту.
– Сегодня некому относить. Не требуется. Сегодня все едят вместе, семейный совет. Завтра у нас гости. Мадам Мелисса соизволит присутствовать на ознакомительном обеде. Мы не должны допустить плохих слов в адрес нашей еды. Будь старательна, Клара.
Полностью изнеможденная, как после сорокакилометрового марафона, Ника отошла в угол и присела на лавку рядом с ржаво-металлической клеткой для животных, в которую со связанными руками был помещён сошедший с ума Ольф.
Связанный сидел, подобрав под себя колени, и ни на что вокруг не обращал внимания. Волосы его и плечи были покрыты густым слоем подсолнечной шелухи и разных нечистот. Весь остаток дня после заключения ненормального в клетку весь персонал время от времени собирался у клетки и с удовольствием забавлялся, плюя сквозь решётку или тыкая через нее прутьями для растопки.
– Эй, как тебя, Ольф! – позвала Ника.
Пленник не отозвался. Его взгляд рассеяно смотрел куда-то метров на тысячу вперёд, а из горла раздавалось нечто похожее на тихое мычание.
– Хочешь водки, Виталя? – спросила Ника, не найдя лучшего варианта для продолжения беседы.
Первые секунд десять сумасшедший сидел без реакции – видимо произнесённые слова медленно просачивались сквозь защитные механизмы мозга. Но, наконец, сказанная фраза достигла места назначения. Взгляд связанного сфокусировался, зрачки увеличились в размерах, как у кошки, он перекатился к решётке и, вдавив своё лицо в прутья, безумным взглядом впился Нике в лицо.