Ошарашенная Ника оторвалась от письма и безвольно огляделась по сторонам, как будто ища чьей-то поддержки. Потом продолжила чтение.
«Ты не простой материал», – продолжала Маринка. – «И это делает честь моему умению выбирать. Хотя было и не просто с тобой. Если бы ты знала, каких усилий мне стоило свести тебя с Виталиком, не дать ему от тебя уйти, а тебе не дать от него забеременеть – ты бы меня зауважала. Да-да, твоя не беременность моих рук дело. А что прикажешь делать? Нам нужно было свежее, не рож авшее тело. Но на самом деле не только беременность, а вся твоя жизнь в последние годы – это произведение умелого садовника – меня. Постарайся быть благодарной. Там было парочку хороших моментов, не правда ли?
Если ты всё еще не поняла, как оказалась в моём теле, то это, право, проще простого. Когда ты мылась в душе, я подменила флакон с кровью сумасшедшей кухарки своим. Ты недотёпа, дорогуша. И тебя так легко просчитать. Ведь когда не сработал план А, ты сама выполнила план Б. Впрочем, спасибо. Видишь, в любой ситуации нужно оставаться благодарным, чего и тебе советую.
Теперь у тебя неплохое, по сравнению с прошлым, тело, и нормальная легенда. В дурдом тебя никто не посадит, продолжай быть Маринкой. Правда, квартира съемная и тебе придется постараться зарабатывать побольше, чем ты привыкла. Но, я уверенна, ты справишься. После опыта работы кухаркой в замке, что тебя может напугать?
Если тебя обидно сейчас, то не надо. Не каждому удается поучаствовать в большой игре правящих нашими мирами сил. А твоя роль была очень важна. На этом прощаюсь навсегда.
P.S: Приятная вещь! Соседка Сергеевна должна тебе шестьдесят долларов. Купи себе что-нибудь на память. Поливай иногда кактус в кухне».
Глава 16
Первым делом рассвирепевшая Ника подскочила к зеркалу и влепила себе и Маринкиному отражению две звонких, оглушительных пощёчины.
– Ой! – она схватилась руками за пылающие щёки.
Стоп, сказала себе! Так можно и до членовредительства дойти. Как говорится, назло маме отморозить щёки. Маринкино тело хотелось от ненависти повредить слегка, но разум останавливал. Потом самой же пользоваться.
– Ой! – Ника опять, не сдержавшись, больно ущипнула отражение Маринки в зеркале за руку. Это надо же – какая дрянь оказалась, подруга-то. Это даже не змея подколодная, это какая-то нечеловеческих высот сволочь! А как прикидывалась?! Слушала всё со вниманием, дрянь! Подлая, мерзкая дрянь!
Не сдержавшись, Ника опять влепила себе пощёчину.
– Вот если кто со стороны увидит – дурдом обеспечен, – подумала она, и эта мысль вызвала лёгкий истерический смех, постепенно переросший в смеховую истерику, которая переросла в слёзы, а потом в полное, безысходное молчание.