Получившиеся произведение могло сделать честь любой пиццерии, и Ника, довольная произведением, осторожно дуя на тянущийся как летний день сыр, проглотила его в два счета. После чего, поставив на огонь чайник, отправилась хозяйничать в Маринкиной квартире.
Потом еще один сделаю, понажористей – мстительно подумала. Я вас на чистую воду выведу, еще пожалеете, что со мной связались!
План действий созрел во время еды. Но сначала надо было привести себя в порядок, вернее Маринку.
Быстро выкупавшись в душе, Ника, не суша волосы, отправилась к платяному шкафу, чтобы подобрать соответствующее её боевому настрою одеяние.
Нижнее бельё подошло без вопросов, а вот с платьем пришлось повозиться. Вкус у Маринки был специфический. Но нашелся классно сидящий сарафан и легкая кофта. Пока нормально, – подумала Ника. И тут заметила на верхней полке в шкафу альбом с фотографиями.
Странно! Кто хранит фотографии в шкафу, под постельным бельём? С этими мыслями она вытащила из-под простыней альбом и, усевшись на кровать, открыла его.
Маринка, хоть и была подругой давно, почему-то своих старых фоток не показывала. Как-то разговор туда и не заходил ни разу.
Ника была готова увидеть Маринкины детские фотографии, какие-нибудь нелепые школьные или детские – на горшке. Но увиденное заставило её буквально потерять дар речи.
Ни одной Маринкиной фотографии в альбоме не было. Совсем. А начинался он с фоток пяти разных девиц, что характерно, внешне похожих на Нику, и того же типажа. На двух фотках, рядом с дамами находился вездесущий Виталик. Но этих было только пять. Все остальные карточки были Ники. На работе и около дома. На отдыхе. Вот первая встреча с Виталиком. Свадьба. Фотография её медицинской карточки и анализ крови, сделанный в прошлом году.
Ника очумело смотрела на снимки, борясь с наступающей паникой.
– Какого лешего? Что происходит!?
Она ещё раз бегло пролистала альбом, пытаясь ухватить хоть какой-то ускользающий смысл.
Белый, сложенный пополам листок выскользнул из-за пустых страниц, когда она в очередной раз перевернула их.
Лист был заполнен беглым, сбивающимся со строк, явно Маринкиным почерком. Ника оторопело начала читать, сбиваясь от волнения и с трудом наводя теряющуюся от волнения резкость.
«Дорогая Ника!» – начиналось письмо. – «Если ты читаешь это письмо, значит всё получилось! Если бы ты знала, как это трудно – работать, не будучи уверенной в результатах своего труда. Не каждый садовник меня поймет. Когда растишь сад, результат более-менее предсказуем, а когда ухаживаешь за человеком, ещё иди знай. Но, получается, что ты меня не подвела. И это значит мне есть чем гордиться – планом, расчетом и замыслом. Я так долго выращивала тебя, моя дорогая подруга, что почти привыкла к тебе и даже стала испытывать некоторые теплые чувства, что в работе с человеческим материалом недопустимо».