Тогда я, поколебавшись, решил нарушить приказ и сделал несколько шагов по направлению к мужчинам. Лёха тотчас заметил меня и по-волчьи оскалился, параллельно кивнув, как старому знакомому. Козлов тоже не остался безучастен к моему появлению — он бросил на меня жутко недовольный взгляд и покачал головой, а в следующий миг настойчиво проговорил, обращаясь к Лёхе:
— То есть, вы опять утверждаете, что не знаете отца Леонтия и в первый раз в жизни видели его возле церкви?
— Всё так, начальник, — усмехнулся тот, демонстрируя жёлтые зубы и громко втягивая воздух перебитым носом. — А чего случилось-то? Что-то натворил этот бородатый гражданин? Он мне сразу каким-то гнилым показался.
— Разговор у меня к нему есть, — протянул дядя Коля, раздувая ноздри, будто принюхивался. — Если вы вдруг где-то видели его, то такие сведения будут мне очень полезны.
— Не знаю и не видел. Вот те зуб, — совсем уж развязно выдохнул одноглазый и поддел большим пальцем резец.
— А с чем связан ваш такой крутой… э-э-э… жизненный поворот? — мрачно полюбопытствовал полицейский, покосившись на чёрный внедорожник, остановившийся возле кустов, окружающих забор. — Прежде жили за городом и работали на электростанции, а теперь вот в Грязьгороде.
— А с чем связан ваш интерес к моей скромной жизни? — ехидно произнёс одноглазый, глядя за спину Козлова на заводские ворота. — Мне так-то идти надо, честным трудом зарабатывать на жизнь. Все уже ушли. Один я остался.
— Подождут, — грубо бросил сержант. — Так вы ответите на мой предыдущий вопрос?
— Вожжа под хвост попала, — едко сказал тот, почесав грудь сквозь грязную тельняшку. — Ещё вопросы?
— Да! — неожиданно даже для себя выкрикнул я. — Вы принадлежите к клану золотых?!
Лёха перевёл пылающий взгляд единственного глаза на меня, а затем язвительно проронил:
— К цыганам, что ли?
— Ты знаешь, о чём я, — продолжил гнуть я свою линию, уже не уверенный в том, что она верная.
— Лучше бы тебе помолчать, — прошипел одноглазый, сверля меня недобрым взором, а потом вдруг быстро пошёл к воротам завода.
Козлов оказался у него на пути, но тот не стал обходить его, а сознательно толкнул плечом в плечо, из-за чего совсем нехрупкий полицейский потерял равновесие и очень неудачно упал на землю, где болезненно вскрикнул, тряся кистью руки:
— Млять! Мой палец!
После этого Лёха довольно усмехнулся, посмотрев на лежащего в пыли сержанта, а затем перевёл взор на меня и так глянул своим убийственным одиночным взглядом, что я почувствовал себя человеком, которому в лоб летит разрывная пуля. Но всё же это не помешало мне метнуться к полицейскому и помочь подняться ему на ноги.