Ева приподняла брови. Не удивленно, нет. Опасно.
– Ты уверена? – переспросила она, сделав ударение на последнем слове. Она как-то странно его произнесла – с особой интонацией.
Франческа только кивнула, но кивнула твердо. Да, она была уверена.
Ева скрестила руки на груди. Тонкие пальцы одной из них спокойно лежали на предплечье, будто поддерживали его, но от одного взгляда на эти пальцы с яркими, алыми ногтями, Франческу бросило в дрожь.
– Чего же ты хочешь? – спросила Ева.
Это был неожиданный вопрос. Франческа была убеждена, что Ева назовет ее сумасшедшей, скажет, что она выдумала бог весть что. Франческа рассчитывала увидеть как минимум удивление, озадаченность, пусть даже и притворную. Но к такому вопросу она была не готова. Может быть, потому что она все еще сомневалась в собственных мыслях и словах. А этот вопрос… Ева как будто согласилась со всем, в чем обвинила ее Франческа! И именно в этот момент Франческа по-настоящему ощутила страх, потому что впервые осознала – она представления не имеет, кто перед ней.
– Чего ты хочешь? – повторила свой вопрос Ева.
– Я… я… – Франческа лихорадочно втянула в себя воздух и решилась: – Это еще не все.
– Ты хочешь сказать мне что-то еще? – уголки губ Евы натянулись в едва заметной, но ощутимо опасной улыбке.
Франческа поморщилась – она снова почувствовала боль в голове. Она попыталась совладать с этой болью, пока та еще была несильной. Но боль стремительно нарастала. Франческа набралась смелости и сквозь эту боль заставила себя заговорить:
– Да. Хочу. – Ее голос сипло дрогнул. Она прокашлялась. – Вчера я не только вспомнила, что произошло со мной в день Гран-при Италии. Я кое-что увидела.
Лицо Евы на мгновение изменилось. Франческе показалось, в нем мелькнуло удивление. Она поспешила продолжить:
– Я почувствовала, как от меня будто что-то отделилось, как будто меня что-то сковывало и вдруг отпустило. Оторвалось. Мне стало так легко, так хорошо, что я даже закрыла глаза от облегчения. И когда я их закрыла, я увидела… – Она посмотрела на Еву, и Ева в этот момент заметила в глазах Франчески не страх – злость. Франческа снова заговорила, но и в голосе ее Ева услышала то самое, что мелькнуло в ее взгляде. – Я увидела чужую комнату. Спальню. – Голос Франчески задрожал, словно от рвущихся наружу слез. – Я увидела Фабио. Он был с тобой. Он… он был с тобой прошлой ночью.
И она не выдержала: закрыла лицо руками, и Ева услышала приглушенные рыдания.
Ева не прониклась жалостью. Она размышляла.
Франческа увидела ее спальню, здесь, на втором этаже. Оказывается, она, Ева, совершила куда более серьезную оплошность, чем решила в первый момент. Нити оторвались и привели сознание Франчески, которое долгое время неразрывно было связано с волей Евы, к ней – к Еве. Слабое, больное, лишенное собственной воли, сознание Франчески так привыкло быть под контролем чужой воли, что потянулось за этой волей и… И это было очень неприятно.