Франческа продолжала рыдать в ладони, но Ева негромко кашлянула, привлекая ее внимание. Рыдания прекратились. Гостья встретилась взглядом с хозяйкой дома.
– Я спрашиваю еще раз, Франческа: зачем ты пришла ко мне, чего ты хочешь?
Франческа вытерла лицо руками и почти с мольбой посмотрела на стоящую перед ней женщину или… кем бы она ни была.
– Оставь нас в покое, – попросила она шепотом.
Ева чуть прикрыла веки и медленно, но очень убедительно покачала головой из стороны в сторону.
– Нет.
– Да что тебе нужно?! – вдруг потеряв над собой последний контроль, истерично воскликнула Франческа, и тут же она чуть ли не подавилась своей истерикой, когда увидела, что произошло с глазами Евы. Они превратились в узкие щели – черные, страшные щели. Франческа поняла, что не может дышать, не может даже моргнуть – ее всю парализовало от страха.
– Мне нужен твой муж, Франческа, – сказала Ева почти змеиным шепотом и добавила: – Мне нужен мой Фабио.
Франческа какое-то время молчала и таращилась на черные, прищуренные глаза. Она стояла так довольно долго, как будто пыталась понять смысл сказанного. И когда он наконец дошел до нее, она вдруг издала странный болезненный стон и… И рассмеялась.
Ева понимала, что это смех сквозь страх, сквозь панику – это была истерика ослабленного чужой волей разума. Поэтому она просто ждала, когда это пройдет. И смех прошел. Он прошел, но Франческа теперь смотрела почти без страха. В ее взгляде появилось превосходство.
– Я его не отдам, – с неожиданной храбростью сказала Франческа.
Ева ухмыльнулась.
– А с чего ты решила, что я его прошу у тебя? – спросила она голосом еще более властным и холодным, чем прежде. – Мне не нужно разрешение. Я возьму сама.
Лицо Франчески помрачнело, резкий приступ храбрости и уверенности прошел точно так же мгновенно, как и появился.
– Не возьмешь, – нерешительно прошептала она.
– Возьму, – твердо, но с хищной улыбкой на губах, подтвердила Ева.
– Он не пойдет.
– Он уже пришел.
Франческа снова почувствовала, как к горлу подкатывает комок: ей хотелось зареветь в голос, умолять, разжалобить. Она чувствовала себя такой слабой. Ее разум был слабым. Но она понимала, что эта женщина, стоящая перед ней – не галлюцинация, не сон. Франческа всем своим нутром чувствовала, что эта женщина, если она вообще человек, возьмет то, что ей нужно. Просто возьмет и все. Это было понятно даже ослабленному, больному сознанию Франчески.
Но она не зарыдала. У нее еще были силы.
– Зачем он тебе? – спросила она. – Зачем тебе это? Ты лишила рассудка меня. Лишила рассудка его…