– Ну что ж, – продолжил Корбулон. – Придётся прийти. А мне так хотелось побыть дома…
– Да полноте, – сказал Аристон и усмехнулся. – Сходите на праздник, повеселитесь, отдохните. Я уверен, вы не пожалеете. А я дома побуду.
– А с чего это ты взял, молодой человек, что ты останешься здесь? М? – Корбулон посмотрел на Остория, словно спрашивая, всё ли он делает правильно, хорошо ли играет свою “роль”. Осторий позволил себе улыбнуться в знак одобрения. – Если идти, то только вместе. Ты будешь прекрасным украшением на празднике, все будут от тебя в восторге.
Аристон смутился и потупил взор вниз.
– Я не заслуживаю такой чести. Меня туда не приглашали, я не патриций и даже не квирит. Я фактически латин, бывший раб…
– Да перестань ты, Аристон, – оборвал его с ноткой недовольства сенатор. – Я представлю тебя, как своего племянника. И никто даже не посмеет тебя оскорбить. Будь покоен. А сейчас советую хорошенько выспаться перед завтрашним днём. Дорога предстоит весьма длинная и при нынешнем зное – изнурительная. Приятных сновидений, мальчик мой.
– И вам того же, господин Корбулон.
Ранним утром, по восходу солнца, скудно позавтракав (ибо на празднике итак будет вдосталь еды, которые они обязаны попробовать), сенатор Корбулон в сопровождении дюжины вооружённых рабов, часть из которых несли носилки, в которых он полулежал, вольноотпущенник Осторий и грек Аристон двинулись на виллу к консулу. Корбулон предложил юноше поехать в отдельных носилках, но Аристон наотрез отказался. Он никогда не позволял себе такой блажи, привыкнув довольствоваться необходимым. Впрочем, даже к собственным рабам ещё будучи на Кифере он относился с великодушием и милосердием, никогда не обижая их и уж тем более не поднимая руку.
Сенатор был одет в белоснежную тогу с пурпурной полосой. Его тёмные волосы, которые покрылись немного сединой, были уложены назад. На пальцах его блестели дорогие перстни. И в целом он выглядел довольно величественно. Аристон же предпочёл надеть простую тунику, с золотистой каймой на подоле и на рукавах. Туника была короткой и доходила до колен. Талия его опоясана кожаным ремнём. На сильных ногах были высокие сандалии, которые красиво обвязывали его мускулистые икры. На шее висел неизменный амулет любимой девушки…
Разумеется, Аристон мог надеть и тогу, ибо он по сути достиг того возраста, когда он может носить её. Но так было в Риме. Он не римлянин, поэтому ему было чересчур неловко носить тяжелую и толстую ткань, более похожее на одеяло, которым заворачивают младенцев. Корбулон не стал возражать мальчику, а, напротив, казалось бы, хотел пойти ему на встречу, тем самым подчеркнув его юношескую красоту. И Аристон действительно был сейчас прекрасен и напоминал скорее бога, чем земного человека.