Мой взгляд был всё время направлен на дверь, чтобы при малейшем движении ручки, тут же спрятаться за шторкой, которую в яростном противостоянии я всё же отстояла, доказывая родителям, что негоже мне лицезреть его голый торс, как и ему мой.
Они немного поворчали, что меня искренне удивило.
«Вот же ж свобода нравов!» – им бы волноваться о том, что их сыночек ночует в одной комнате с девушкой, а они даже в ус не дуют, считая нормальным то, что это больше смахивает на совместную жизнь двух влюблённых, а не едва знакомых людей.
За ужином я несколько раз пыталась намекнуть, что не против проживания с Катей, да даже молчаливая Натали мне импонировала больше, чем её самовлюблённый братец, но родители почему-то были против, хотя я много раз повторяла, что готова спать на полу, кушетке, да даже шкаф мне был милее, чем эта огромная комната.
– Предатель, – в сердцах буркнула я.
Его противостояние с Валентиной быстро сошло на нет, оставив меня одну отбиваться от предложений.
«Гад, – отражение в зеркале скривилось, – мда… и здесь не лучше».
Красный нос, тёмные круги под глазами, которые бы превращали меня в панду, если бы не землянистый оттенок лица: «Ужасное зрелище».
Зимой я спасалась от него в солярии, не давая тону поблекнуть, но измождённость и недосыпание сделали своё дело, оставив отпечаток бледности на коже.
Я походила на призрака, который выделялся в полумраке лишь глазами, что ярко пылали зелёным светом:
– Чудно как-то.
Надеясь, что горячая вода сотрёт усталость с лица, я скинула одеяло на пол и повернула кран.
«Интересно, а родители в курсе, что их сынок всю ночь где-то шатался?» – промелькнуло в мыслях, когда горячий поток устремился на пол, наполняя огромную ванну. Я прекрасно понимала, что не имею права спрашивать «Где он был?», и уж тем более требовать ответа, но почему-то хотелось знать.
Эта мысль точила меня изнутри, будто термит древесину, пробираясь сквозь доводы рассудка, подкидывая воображаемые идеи, которые, будучи реальными предположениями, могли только злить.
И что бесило ещё больше, так это моя реакция на него.
«Дура! – рука яростно опустилась в воду, посылая брызги на стену, пол и лицо, – Какая же я дура!»
С каждым часом становилось только хуже. Не могу сказать, что глупею, нет, просто мысли, что роились в голове, были мне чужими. Одни, словно кроты выползали из глубины, намереваясь опять вступить в бой, а другие… да, с этими я была не знакома. Они внушали мне страх своими дикими желаниями, и, казалось, принадлежали другой воле.
«Мы оба не в себе, и эта ночь прекрасно это доказала».