Спустя мгновение давление на ее ногах пропало и, жуткое нечто, схватившее ее у берега, отпрянуло в сторону. Высокие серые плавники кружились вокруг них, уходили под воду, стремительно пролетали мимо, и каждый раз Ким испуганно вздрагивала, ожидая, что сейчас зубастые челюсти сомкнутся на ее теле.
— Не дергайся. Свои.
Спокойный голос придавил каменной плитой.
Только сейчас она поняла, что это Хасс ее держит, не давая пойти ко дну, прижимает к своей груди, а его рука на ее голом животе, под рубашкой. Ким попыталась оттолкнуть его, освободиться от жесткого захвата, но кхассер никак не отреагировал на ее жалкие потуги. Тогда она зашипела:
— Пусти!
Он отпустил, и Ким, нелепо взмахнув руками, ушла под воду, внезапно вспомнив, что плавать она так и не научилась несмотря на то, что летом с удовольствием купалась в озере Сай. Спустя мгновение ее вытащили обратно, за шкирку, как провинившегося котенка, и чужая рука снова вернулась на прежнее место.
— Еще?
— Не надо — Ким отплевывалась от воды, цеплялась за своего похитителя и чувствовала себя полнейшей дурочкой.
Неподалеку от них река вскипела. Серые хищники трепали что-то большое, темное, вытаскивая это все выше на поверхность. Уже было видно жирное, дрожащее тело, будто сделанное из желе, толстые щупальца-отростки, покрытые присосками. Они свивались в тугие кольца, вздрагивали, хлестали по сторонам, пытаясь укрыться от безжалостных пастей, отдирающих куски. Потом запахло чем-то до жути тошнотворным, будто где-то на солнцепеке весь день пролежали рыбьи потроха, и по воде начало расплываться бурое маслянистое пятно.
Ким брезгливо сморщилась и закашлялась, стараясь не смотреть на то, как дрожащие ошметки речного чудовища, кружатся и плавно скользят по течению. Хассу это зрелище тоже не доставляло удовольствия, как и жуткая вонь, от которой слезились глаза.
— Держись, — он отпустил ее тело, но удержал за руку, разворачивая к себе лицом, — за меня.
Ким опустила неуверенный взгляд на плечи, увитые черной вязью странного рисунка. Держаться за него? Прикоснуться вот к этому вот…Да никогда…
Кинт не стал дожидаться, пока она налюбуется на его телеса, поэтому просто подтащил ближе, закинул ее руку себе на плечи и развернулся к берегу. Его кожа была горячей, жгла ладони, и этот жар отдавался смятением где-то в груди. Ким хотелось отпустить, отодвинуться, но, когда он сделал широкий, сильный гребок, и ее едва не отбросило в сторону потоком, пришлось вцепиться сильнее.
— Я сказал держаться, а не наглаживать меня, — на ходу обронил он, заставляя ее краснеть и стискивать зубы.