– А ты знаешь, Илай, что я очень люблю сладкое. Пироженки там, мороженое. Правда, мороженое мама не дает мне кушать, говорит, что будет болеть горло.
Илай поднимает на меня беглый взгляд. На его губах замирает улыбка.
– Если бы твоя мама сказала мне, что мы едем к такой чудесной девочке, я бы набрал целую коробку мороженого, – он притягивает ее к себе и шепчет на ухо. – Мы обязательно с тобой поедим мороженое. Ты какое хочешь?
У Евы загораются глаза.
– Шоколадное на палочке. А еще я очень хочу большой торт с Эльзой, а еще я хочу щенка!
– Щенка? – уже вовсю смеется Илай, поражаясь фантазии дочки. Я закатываю глаза.
– У Даши есть Джим, – Ева, совсем осмелев, обнимает Илая за шею и начинает рассказывать ему свои истории.
– Это огромный мохнатый пес с разными глазами. Он ее лучший друг. А у меня нет лучшего друга… – вздыхает театрально. Ей богу, та еще актриса.
– Так, звезда, ну-ка руки мыть и за стол. Суп остывает, – хмурится тетя Маша.
Ева оборачивается к ней, а потом возвращает взгляд к Илаю.
– Вот так всегда, – цокает недовольно. – А ты не уйдешь? Я покушаю и мы сходим к Даше. Я покажу тебе Джима.
– Обязательно дождусь тебя. Ты даже не сомневайся.
Ева подходит к столу и я помогаю ей устроиться за ним.
– Покушай, а мы пока пойдем в беседку с дядей Илаем. Нам нужно поговорить.
Дочка поднимает на меня полный тревоги взгляд.
– Мама, а ты не уедешь?
В ее глазах проскальзывает печаль и мне становится больно.
– Нет, милая, – целую ее в макушку. – Сегодня я буду здесь.
***
Мы выходим на улицу. Я устраиваюсь в беседке, Илай проходит следом. Молчит. Опирается руками о колени, немного подаваясь вперед. А у меня внутри настоящий ураган. Не знаю, с чего начать…
– Получается, к Еве ты убежала после моего боя?
Его голос звучит тихо и это пугает меня.
– Да, – киваю, нервно теребя подол худи. – Тетя Маша позвонила мне и сказала, что Ева с велосипеда упала и что рука сильно болит. Я рванула сюда, полночи провели в травмпункте. Закрытый перелом лучевой кости. Ходить в гипсе месяц.
Он кивнул. Опустил взгляд на свои ладони и на протяжении нескольких секунд усиленно рассматривал их.
– Ты зол на меня?
– Да, – ответил без промедления, а меня холодом обдало. Ну вот и все. Что и требовалось ожидать.
– Прости, но…
Он поднял на меня глаза, и в них плескалась злость.
– Потому что ты молчала, Нина. Потому что не говорила о дочке и держала ее здесь. Да что с тобой вообще? Зачем вся эта скрытность, зачем эта одежда закрытая, до сих пор закрытая… Цыпленок?
Он протягивает ладонь и накрывает ей мою. И я только сейчас понимаю, что руки трясутся.