Он перестал его бить, только когда тот перестал подавать признаки жизни. А потом, будто ни в чем не бывало, выпрямился. Скривился, схватившись за плечо. И только сейчас я увидела, что его рукав чуть выше предплечья испачкан кровью.
– Где бабка? – прохрипел, глядя на меня острым, колючим взглядом. Он был заросший щетиной, в черной шапке, надвинутой на глаза и кожаной куртке. Но даже так я узнала того опасного мужчину, который целовал меня у ворот полгода назад.
– Она…умерла…
Мужчина скривился. Он подошел ко мне, взял за подбородок. Его хватка была сильной, но не болезненной. Он внимательно посмотрел в мои глаза.
– Я же говорил тебе не разговаривать с незнакомыми…
От этой фразы дрожь пробежала по телу. Вспомнил. Узнал меня. В глаза защипало, и будто только сейчас я поняла весь ужас случившегося. Точней неслучившегося…
– Он сам… я не…
Мужчина перебил меня.
– Одевайся. Ты едешь со мной.
Мне стало еще страшнее.
– Но.. нет, я не поеду. Я уезжаю в город, у меня учеба.
Не знаю, почему стала вдруг рассказывать ему. Может, уже тогда чувствовала, что сделает. Заберет меня даже против воли.
Он присел рядом со мной. Коснулся моего плеча рукой, натягивая одеяло.
– Не бойся. Я не сделаю тебе больно…
Я проснулась, когда за окнами было еще темно. Он крепко спал. Его грудь вздымалась от размеренного дыхания, а длинные ресницы отбрасывали тень на бледную кожу лица. Красивый, будто картина, созданная искусным художником – каждая черточка, каждая морщинка у глаз и плавный изгиб губ. Сильный, находящийся в покое зверь.
Что ждет его послезавтра в октагоне? Много ли боли придется принять этом смелому, упрямому льву? Или выйдет победителем, или погибнет.
Проигрыш для него равносилен смерти. Я знаю, что он будет биться до последнего. Что никакая травма не остановит его, не успокоит. Он только сильнее будет рваться туда, в очерченное клетью поле боя.
Укрываю его осторожно и поднимаюсь. После нашего поцелуя, внутри меня так много всего. И счастья, и боли, и надежды, и страхов. Я так боюсь этих чувств и не могу их остановить. Это лавина, которая несется, сметая все на своем пути.
Я боюсь не его. Я боюсь себя. Я слишком сложная и принесу ему только боль. Да и разве может что-то быть у него со мной? У мужчины с внешностью греческого бога и характером титана с изуродованной и жалкой жертвой?
Пусть все остается так. На полутонах, не начавшись. Я буду с ним рядом, в качестве того, кто ему нужен. Друг, помощник. Пусть останется жить надежда, что когда-то все может начаться… Так лучше, чем увидеть жалость и презрение в его глазах от вида безобразных шрамов на моем теле.