Да, служить тут можно, осталось только выжить этой ночью, а потом следующей, и позаследующей. Честно сказать, у меня вообще в планах лично моя смерть не значится. Надо просто верить, что найти выход можно в любой ситуации. А если не нашел — попробуй пробить новый. Взрывчатки нет, бей кувалдой. И выход появится. Мне как-то рассказывали про одного не очень сообразительного, но старательного и сильного мальчика, которому дали головоломку из проволочек. Он её решил силовым методом. Так и я живу — что не могу решить через дискриминант или по теореме Виетта, решаю третьим способом — силовым.
За что люблю зимнюю форму одежды, так это за нижнее бельё. Ходишь по расположению не дураком в трусах, а белым привидением. И напоминаешь сам себе крестьянина с картин прошлого девятнадцатого века. А еще в исподнем есть рукава, которые скрывают наруч с верным кистенем. Нет, я даже не пробовал привезти его с гражданки — глупо рисковать и везти то, что можно собрать из подручных средств в любой момент. Так что мой теперешний кистенек родом из Шепетовки. А наруч не кожаный, а суконный. Под дерматиновым рука потела. Когда он на моей руке? Исключительно в моменты, когда могут возникнуть потенциально конфликтные ситуации, то есть всегда. Только моюсь без него. Как интересно возвращаются привычки девяностых по мере приближения этих лет. Или просто в войсках атмосфера такая? Кто-то сказал, что армия — срез общества. Мол, в здоровом обществе не появилась бы армия с дедовщиной. Не знаю, в здоровом не жил. Поколение отцов и чуть помоложе говорили, что у них никакой дедовщины не было. А те, кто постарше на пяток лет уже вовсю делились деталями и нюансами этого явления. Как с этим в заграничной армии? Спросите того, кто там служил. Я стараюсь не рассуждать о том, чего не видел.
Перед отбоем у нас даже какое-то побатарейное построение в расположении было с пересчетом по головам и сверкой со списками. И да, я в списках уже значился. По команде «Отбой» свет погас, кроме дежурного освещения, народ в большинстве улегся в кроватки, пора и мне на боковую. «Боец, подъем, — раздалось над ухом шепотом — пошли в сушилку. Разговор доразговариваем, ждут уже тебя.» Чтоб я лучше слышал, по затылку несильно стукнули пятерней. Ну это он зря, конечно. Язык жестов — штука заразная. В полутьме плохо видно, что за воин такой смелый ждет, когда я поднимусь. Подождешь, я сейчас галифе надену. Психологически удобнее вести переговоры в штанах, чем без них. Опять же исподнее на одной пуговке, потеряться может. Обуться. Здесь вам не тут, по расположению ходят в сапогах, так что сую ноги через портянки в сапоги, шевелю пальцами. «Давай быстрее уже, не копайся!» — шипит нетерпеливый посланец.