Когда майор Иванов отбыл, мы из фойе пошли по коридору куда-то вглубь. Я бы сказал, что помещение, где мы остановились, больше похоже на подсобку. Окон нет, стены слегка обшарпанные, свет — две скрученные изолентой лампочки под потолком. Да, тут или конь еще не валялся, или уже пал.
— Это что за помещение?
— Мой кабинет, тренерский штаб…
— Курилка?
— Ну не без этого. Жорж, а как ты сюда попал?
— Форма одежды не дает никаких намеков? Я думал, ты всё просчитал уже.
— Да так-то понятно. Но я думал, такой уровень не выдергивают. Ты ж обкомовский кадр, мне говорили. Или нет?
— Угу тот самый кадр. Звезды сошлись на мне, Денис, и выпала дальняя дорога, дом казенный да сапог кирзовый. Забрали защищать небо Родины, да вот переиграли в Минске, хотят, чтоб честь Округа защищал.
— Ты что, выступать планируешь?
— Кто меня пустит, Денис? Формально, я имею право заявиться. Но думаю, это неправильно. Столько лет пахать как негр ради того, чтобы появилась своя федерация, и вдруг в одном шаге от этого запрыгнуть на самую верхушечку и крикнуть: «Я царь горы!» Не поймут-с.
— Ну да, если подумать, не очень хорошо выглядит. Так что, тренерская работа?
— Да, коллега! Где там твои баранки? Ставь чай.
— Жорж, почему сразу баранки?
— Да пофигу, что. Я солдат, я привык по режиму питаться, а обед уже прошел, причем без моего участия.
— Так ты голодный?
— Да, Денис. И так ночевать хочется, что переодеться не во что.
— Переодеться недолго, у нас несколько полных комплектов спортивной формы имеется, на тебя подберем что-нибудь. Вот только теплых курток нет, только осенние, тут надо думать.
— А чего думать? Подъемные мои зажал? В магазине куплю, у вас тут снабжение получше, чем в центральной России.
— А там сильно не очень, Жора?
— Как капиталисты с импортом прижали, с качественными шмотками стало очень не очень. Это если соцстраны если за импорт не считать. Зато с продуктами полегче теперь. Во всяком случае, полгода назад так было.
— Ну тут да, тут Польша под боком. Пол Минска в польских джинсах ходит.
— Вот! А у нас «Тверь», если их можно джинсами назвать.
Сто двадцать рублей — это немного, но это немного больше, чем ничего, и ровно в десять раз больше, чем мои сержантские. А это подъемные, то есть даже не аванс, а так просто, на тряпки-чашки. В полном комплекте спортивной формы я уже походил не на солдата-срочника, а на солдата из спортроты или члена сборной из третьего состава на спортивных сборах. Короче говоря, видок не впечатлял несло от него казенщиной. Эдак могут и стропарнуть в городе, документы проверить.