— Выпьем за мою невесту, — предложил вдруг Вильхельм так вовремя. — Кажется, у неё скоро шестнадцатые именины, так что, думаю, мой тост уместен, — добавил он с улыбкой. — Более достойной девушки, чем она, я не встречал. Она ждёт нас обоих и любит, смею предположить, тоже обоих.
— А ты? — Хельмут вдруг резко взглянул на него. — Ты её любишь?
— Конечно! — тут же отозвался Вильхельм, состроив обиженное лицо. — Конечно, я её люблю. — Тут же он перестал ёрничать и опустил взгляд, взбалтывая вино в бокале. Болтай, болтай, может, яд лучше растворится… — Я уже не могу дождаться момента, когда мы с ней встретимся вновь. Очень скучаю, — признался он, посмотрев на Хельмута: в полутьме плохо было видно, но можно предположить, что глаза его сияли теплотой. — Так что за Хельгу! — вновь улыбнулся Вильхельм, приподняв бокал. — За будущую баронессу Остхен!
Хельмут кивнул. Вильхельм тут же поднёс к губам свой бокал и осушил в несколько уверенных глотков. Кассия говорила, что яд не имел вкуса и запаха и обнаружить его наличие в вине было невозможно. Вильхельм пил совершенно спокойно, не зная, что пьёт собственную смерть, принятую из рук друга.
А Хельмут всё не решался даже взглянуть на свой бокал. Вдруг противоядие не подействует? Или подействует, но плохо, и яд будет убивать его медленно, мучительно, лунами и годами, принося адскую боль? Вильхельм выпил, дело сделано, но если не выпьет Хельмут, то это явно вызовет вопросы… Он поднёс бокал к губам, поводил языком по серебру и вдохнул аромат белого полусладкого. Полноценный глоток делать не стал.
Но Вильхельм этого вроде бы не заметил.
Он поставил пустой бокал на стол, зажмурился…
— Хорошее вино ты достал, — заметил он, поправив воротник рубашки, и тут же принялся за зайчатину. Хельмут выдохнул с облегчением: видимо, не отравлено, можно есть…
Хотя… возможно, Вильхельм оказался таким же предусмотрительным и тоже выпил противоядие перед едой? Хельмут покачал головой. Подобные мысли — признак не вполне здравого рассудка, а живот от голода совсем подвело, сил уже нет… Увидев, как Вильхельм откусил от заячьей ножки кусочек, Хельмут накинулся на другую ножку и обглодал её до чистой кости.
— Да, — растерянно кивнул он, пережёвывая прекрасное мясо. — Да, вино приятное, но… прости, я больше не буду. — Кажется, Вильхельм не заметил, что в бокале его отравителя вина совсем не убивалось. — Ты же знаешь, меня с одного глотка уносит так, что… я до своего шатра не доползу, — усмехнулся он.
— Можешь у меня остаться, если что, — подхватил его смех Вильхельм, подливая себе ещё немного вина, похожего на отравленные слёзы.