Разведчики действительно постарались хорошо и разузнали, что после поражения под Лейтом остатки фарелльских войск бежали к северным границам, к пограничным крепостям, которые были захвачены раньше всех. Возможно, они ждали подкрепления и готовились принимать бой или, напротив, собирали силы, чтобы снова атаковать… Генрих и лорд Джеймс рассчитывали выпытать более точные данные у пленного фарелльского рыцаря, но тот уверял, что ничего не знает. Клялся, что он всего лишь покорный слуга своих короля и герцога… Что ему было поручено просто держать Лейт и в случае чего бежать на север, а что планировалось потом, он действительно не знал…
Хельмут неплохо понимал по-фарелльски, однако в душу и мысли пленника залезть не мог, оттого и был не в силах понять, лжёт он или говорит правду. Поэтому предпочёл стоять молча.
Фарелльца держали в одной из башен замка, в маленькой тесной комнате. Обнаружив это, начитавшийся рыцарских романов Хельмут несколько удивился — он ожидал, что пленника бросят в подземелье, в сырые и холодные темницы… Но как выяснилось, в Лейте вообще не оказалось ничего такого — замок стоял на скалистой местности, где копать подземелья было бы почти невозможно. Однако лорд Джеймс, заметив его удивление, понимающе усмехнулся.
— В Эори есть подземные темницы, — сообщил он, — но и Эори, как можно понять, намного старше Лейта, его архитектура несколько… устарела, — признал он с явной неохотой, — как устарели понятия о том, как следует содержать благородного пленника.
А этот пресловутый благородный пленник, оправдываясь и заикаясь, вдруг как-то очень прозрачно намекнул, что вёл переговоры с Вильхельмом — и Хельмут не выдержал.
— Ты не смеешь говорить такое о наших людях! — вспылил он, поднимаясь и нависая скалой над фарелльцем.
Его вид внушал если не отвращение, то хотя бы пренебрежение — руки дрожат, взгляд опущен, спина сгорблена… Кажется, он сам боялся собственных признаний, понимая, что ничего хорошего его не ждёт в любом случае.
— Если среди вашей стаи хищников завелись крысы, это не значит, что у нас возможно то же самое. — Хельмут не сразу понял, что сорвался с фарелльского на драффарийский — языки были родственными, очень похожими. Но он тут же опомнился и повторил фразу на родном для пленника фарелльском, чтобы до него как следует дошло. — Наши рыцари верны и порядочны, в отличие от ваших разбойников, а переметнуться на вашу сторону для них было бы наивысшим бесчестием. Ты наших людей по себе не суди… И вообще попридержи-ка язык и говори лучше то, чего от тебя требуют, желательно побыстрее. — И он резко отвернулся, хотя даже так ощутил на себе испуганный взгляд фарелльца, явно не ожидавшего такого напора от доселе молчавшего барона Штольца.