Боже, каким же тормозом я себя чувствую! И все из-за этого Донского! Все то, что должна была испытать еще лет пятнадцать назад, штурмую сейчас на тридцатипятилетних косточках!
– Васаби любишь?
– Нет, я не ценитель острого.
– Спорим, я смогу сделать так, что тебе понравится? – Данил растворил зеленую острую пасту в соевом соусе, макнул ролл и устремился к моему рту.
– Опять? – простонала я, шутливо округляя глаза.
– На опять, а снова, – передразнил Даниил, все-таки добиваясь, чтобы я открыла рот.
Есть вот так наедине казалось таким естественным, словно мы с детства толкались локтями по соседству и орудовали ложками с вилками. Настроение поднималось, усталость проходила, становилось так хорошо…
Я повернулась к Дане, чтобы спросить что-то, и никак не ожидала, что нарвусь на поцелуй.
“Нарвалась” – слово, которое четко описывает степень моего попадания. Нельзя нарваться на неприятности чуть-чуть. Вот и тут я нарвалась на такой напор, что забыла на несколько секунд не только как двигаться, но и как дышать!
Даня меня буквально обезоружил. Губы мужчины уверенно раздвинули мои, язык скользнул по шелковой поверхности и углубил поцелуй так решительно, словно нас связывали давние любовные отношения.
Ни тени сомнения в том, что делает, ни мига нерешительности.
Поначалу я чувствовала только парализующее удивление. Потом напористые движения. Но стоило понять, что рука непойманным шпионом коснулась голой кожи спины, как все чувства будто ожили, обожгли кипятком нервные окончания.
Я не успевала думать – Даня был быстрее. Я только успевала сделать вдох, как поцелуй углублялся в еще более смелые глубины, переходил на завоевание новых территорий. Шея уже оказалась в его власти, раскрытыми пуговицами сдалась зона декольте. Щелкнул замком капитуляции бюстгальтер.
Так быстро, что я не успевала возмутиться. Любой протест тут же гасился смелым движением, лаской и нажимом страсти.
Если раньше во время прелюдии я успевала двести раз засомневаться, то здесь не успевала ничего, будто была на шаг позади.
У меня словно воровали дыхание: мне жутко не хватало воздуха, и я урывала его открытым ртом в ответ на смелые касания мужчины.
Боже, что я творю? На работе! Здесь же камеры!
Вот что значит – взять врасплох!
– Стой, – я закрыла руками полушария от поцелуев и, запыхаясь, добавила: – Тут камеры!
Как? Вот как я оказалась в таком бедовом положении? Я же всегда боялась мужчин, как огня, особенно таких смелых. А это хитрый лис втерся в доверие, накормил и ловко перевел отношения в горизонтальную поверхность.
Откуда такая сумасшедшая прыть? Из-за возраста? Или натура такая?