— Тис, Сын Поэта, Гвин Ойшинс. У них на каждого куча прозвищ, а настоящие имена они называть не любят, — О'Ши пожал плечами. — Имею предложение. Сейчас мы вместе завтракаем, вы пропускаете по стаканчику за упокой несчастной, пока я буду давиться слюной. Потом мы с доком пойдем собирать в кучу всё, что у нас есть по этой истории. Что это вообще за дрянь насчёт Скачущей-в-Охоте?
— У неё теперь право судить и карать тех, кто наш по крови, и напаскудил им. Сидам, я имею в виду. На Другой стороне или на Этой, не важно. Я так слышал, когда был в холмах, — ответил Хастингс.
О'Ши выругался, пробормотал себе под нос:
— Как будто мне и без этого было просто работать.
Керринджер ободряюще похлопал его по плечу.
И только после первой порции виски со льдом он сказал О'Ши:
— А ведь я знаю вашу мёртвую сиду. Видел её, по крайней мере.
В поисках завтрака шеф-инспектор заехал в какой-то маленький паб, притулившийся на самой границе между аккуратным пригородом и старой каменной застройкой. В пабе было темно и как-то очень по-деревенски, но жареные колбаски пахли просто замечательно.
О'Ши взглянул на Керринджера поверх бокала с безалкогольным пивом. Судя по его лицу, напиток вызывал у шеф-инспектора боль почти физическую.
— Она и в самом деле баньши — пророчица с холмов. Из тех, которые предвещают смерть. Вы должны были слышать эти истории, про женщин, которые стирают окровавленную одежду и оплакивают будущих мертвецов.
Анне стоило большого труда молча отпить свой грог. Она снова почти въяве услышала голос мёртвой сиды, что-то о том, что вода станет красной от крови.
— Она забрала отсюда мальчишку, — охотник на фей задумчиво ковырнул вилкой картошку фри в своей тарелке. — И мать не смогла вернуть его домой.
По его лицу мелькнула тень давней горечи.
— Почему? — осторожно спросила Анна.
— Баньши напророчила ему ведро всякой дряни. Кровь на руках, кровь в озере, смерти, ещё чёрт знает что. Понятно, что мать испугалась.
Перед глазами у Анны встало лицо сиды. Мёртвые губы шевельнулись в приказе молчать. И Греймур с ужасом поняла, что физически не способна сказать сейчас ни слова. Она торопливо отхлебнула еще грога, словно надеялась этим теплом смыть холод, приморозивший язык к нёбу.
— Слушай, может, оно и к лучшему, что она больше никому ничего не напророчит? — О'Ши откинулся на спинку стула.
— Хрен его поймёт, — Керринджер сделал бармену знак повторить ему виски. — Хотелось бы мне знать, что стало с тем парнишкой, Дэвидом, сбылось пророчество или прошло мимо.
— Я б рехнулся, — неожиданно сказал Хастингс. — Постоянно предсказывать кому-то смерть и не иметь возможности как-то это изменить.