На самом деле розовые пары чар Эроса не настолько затуманили мой разум. Моменты просветления должны радовать: они доказывают, что мои умственные способности успешно противостоят гормональному всплеску. Жаль, что подобные моменты просветления приносят с собой также приступы чувства вины и лишнюю головную боль. Ведь в таком состоянии приходит и осознание, что нужно работать. Оправданий у меня нет. Бьянка отдала концы? Так и вижу Энрико, возражающего, что это вовсе не повод бросать книгу недописанной. У посмертной публикации прекрасные перспективы. Или же Бьянка может появиться с минуты на минуту, о ее похищении наконец-то можно будет рассказать, и тогда уже готовую и ждущую своего часа книгу ждет успех на фоне шумихи. Короче, тот факт, что Бьянка может оказаться в разных мусорных мешках по частям или же под землей в уголке какой-нибудь фермы где-нибудь в Ланге, не означает, что я не должна заниматься ее книгой.
И все же максимум, что я могу делать, – это лениво листать ее сайт и форумы фанатов, следя за тем, что они хотят или не хотят видеть в «Ангельских хрониках», сдерживая ухмылку при каждом все более воинственном высказывании Озэ, Бифронса и иже с ними, или десять минут смотреть на чистую страницу открытого документа без признаков мотивации и наконец закрывать все. Тем более что на второй минуте разглядывания чистой страницы в голове уже начинают мелькать образы, воспоминания и мысли, и пошло-поехало.
Единственное, на чем мне удается сосредоточиться, – это статья для Риккардо. Тут, по крайней мере, скачки разума от статьи для него до воспоминаний о нем же получаются гораздо короче. И заставить внимание вернуться к тому, о чем пишу, получается быстрее.
И, по большому счету, это работает. Сегодня мы с Риккардо встречаемся у него дома в семь вечера, но уже в четыре я ставлю точку в конце последнего предложения отрывка для «ХХ Поколения». Перечитываю. Мне нравится. Как я и обещала, посвящена статья Розе, которую читатель видит глазами молодого человека, счастливого, удачливого и благодарного этой женщине другого социального статуса и совершенно другой культуры, женщине, к которой он глубоко привязан. Мне даже удалось написать все так, как я хотела, элегантно, но достаточно просто, чтобы не очень привыкшая к итальянскому женщина могла прочитать ее самостоятельно. (Риккардо прав, я точно самый добрый человек в мире, духовный преемник Ганди и матери Терезы из Калькутты.) Так или иначе, в четыре я закончила, находясь в непривычно хорошем для себя настроении.
В эти дни все непривычно.