Я улыбаюсь. Стимулирующую интеллектуальную схватку можно считать официально оконченной.
– Но, в конце концов, есть и другая причина, по которой я совсем не хочу вестись на твои провокации, мой дорогой Катон Цензор. – Я пожимаю плечами. – Теперь ты меня уже хорошо знаешь. И знаешь, что я никогда не покупала подобных журналов, что не говорю «мы, женщины»… и не выношу, когда кто-то диктует, как нужно жить. Всегда терпеть не могла, когда так поступали со мной, поэтому и сейчас не терплю, когда так поступают с другими. Понимаю, что в чем-то ты и был прав, но… это сильнее меня. Какая-нибудь женщина, как Роза, раз мы делаем вид, что это журнал Розы, или кто угодно другой, хочет почитать свой приятный журнал, отчасти серьезный, отчасти легкомысленный, плюхнувшись в кресло после тяжелой недели? Что ж, пусть читают. Не отчитываясь ни перед кем. И в особенности перед растрепанным типом в футболке наизнанку!
Риккардо разражается хохотом. Не очень спортивно получилось.
– Я решила. Напишу статью о Розе, – говорю я. Мысль, точно озарение, только что пришла в голову. – Расскажу о твоих отношениях с ней, об этой хорошей милой женщине, которая заботится обо всем, чтобы ты мог заниматься более важными делами. Покажу, как ты ей благодарен, и все читательницы, видя ее твоими глазами, подумают о ней с теплотой. В этот раз она станет персонажем мини-романа из трех страниц. Что скажешь? Я считаю, она этого заслуживает. И, если я смогу написать достаточно просто и безыскусно, возможно, она сама сможет прочитать.
По удивленно поднявшимся бровям Риккардо я понимаю, что идея ему нравится.
А потом он просто смотрит на меня, молча и так долго, что это уже вызывает подозрения.
– Что? – спрашиваю я, помедлив. Выдерживать такие долгие взгляды мне совсем не нравится. Инстинкт требует сесть на свой стул как положено и, может, даже снова взяться за вилку (хотя еда уже остыла) – только чтобы что-то сделать.
Но Риккардо не отвечает. Просто продолжает смотреть. И в этом взгляде есть что-то обезоруживающее, глубокое. Всего миг назад там сверкали веселые искорки, как у человека, способного оценить хорошего спарринг-партнера в остроумной перепалке. А теперь совсем другое выражение. Его руки по-прежнему придерживают мои ноги, все так же пристроенные на его коленях. Неожиданно пальцы двигаются, любовно поглаживая, но не шутливо, как пару секунд назад. Это настоящая ласка, медленный и нежный жест, неожиданно сердечный. И неизвестно почему у меня бегут мурашки по коже, как когда до тебя неожиданно доносится отдаленный звон колокола невидимой церкви.