При этом полноценных альтернатив новой оферте президента не выстраивалось – недоступность паспорта, пылившегося на Большой Ордынке 56, минимизировало перспективу Алекса прибиться к родному берегу. Ибо, заяви он в ближайшем диппредставительстве Израиля о его утере, как в течение суток, сомнений у него не было, попал бы в оборот очередного эмиссара шпионского интернационала, который кинулся бы его заталкивать в обнуленную Россию обратно.
Ссылаясь на пандемию, консульство заволокитело бы просьбу о восстановлении паспорта до полного истощения налички, случись сыну удалось бы ее, вопреки всем барьерам, передать. Ко всему прочему, страна его подданства сделала все возможное, чтобы Алекс Куршин, ярый антиэтатист, задрав воротник, от нее подспудно отмежевался. Именно от Израиля пошла взрывная волна панической атаки глобального института государства, который при небольшом дуновении стихии – как не знающий письменности дикарь – заметался, круша свою основу – частную инициативу, реализуемую посредством матрицы свобод.
Так, буквально в течение первого же на свободе дня он определился: на повторный флирт Кремля отвечает взаимностью, вновь сдавая в аренду свою руку и сердце. Сыграло свою роль и обещание Казбека снабдить его проездным документом, почему-то воспринятое им как договоренность с консульством передать его израильский паспорт.
Засим охотники за головами с ним расстались, сдав на поруки (что в прямом, что в переносном) прелюбопытному персонажу – аппетитной, полной соков дамочке слегка за сорок. Этнической карелке из Петрозаводска, простой как ситец, но своей непосредственностью вгонявшей Алекса в благоговейный трепет.
С Катей у него срослось с первого взгляда, едва чеченцы его доставили по предписанному Центром адресу в Хельсинки, бывшим ее, спящего агента, квартирой. Причем именно срослось, а не вспыхнула искра божья. Визуально соприкоснувшись, они казались двумя частями разорванной надвое ассигнации, соединение которых скрепило одноразовый контакт, но платежным инструментом длительного пользования оная быть не может.
С физиономии Алекса не сходила едва различимая улыбка, передававшая то снисходительность неясного смысла, то налет снобизма. Тем временем, Катя струила неотрывное внимание к визитеру, выглядывая из-за корпусов чеченцев, заполонивших прихожую. Пресытившись назойливыми разъяснениями, стала их вежливо спроваживать, кивая в одобрении, должно быть, озвучиваемых Казбеком инструкций.
Когда чеченцы ушли, испепелив прихожую дурными взглядами, Алекс сменил имидж человека-всезнайки на лик тихого страдальца, попавшего в ловушку женских прелестей. Уставился на Катю в восхищении, казалось, аборигена колонизатором, и, возникло ощущение, готов так стоять до утра, забив на все на свете. Но не вышло. Преодолев провис, Катя задвигалась по квартире. Бессловесно помогла Алексу пристроить верхнюю одежду и заговорщицки пригласила проследовать за ней на кухню.