Последовала пауза, во время которой официант проворно подал им цыпленка une casserole[116]. Когда он отошел, Пуаро спросил:
– Я рассказывал вам о моем друге Гастингсе? Он называет меня человеком-устрицей. Eh bien, мадемуазель, в вас я нашел достойного соперника. Вы больше меня предпочитаете играть в одиночку.
– Чепуха! – отмахнулась Кэтрин.
– Эркюль Пуаро никогда не говорит чепухи. Все так и есть.
Снова наступило молчание.
– После возвращения вы видели кого-нибудь из наших друзей по Ривьере, мадемуазель? – поинтересовался наконец Пуаро.
– Я видела майора Найтона.
– Вот как?
Что-то в прищуренных глазах детектива заставило Кэтрин опустить взгляд.
– Значит, мистер ван Алдин в Лондоне?
– Да.
– Нужно постараться повидать его завтра или послезавтра.
– У вас есть для него новости?
– Почему вы так думаете?
– Я... просто спросила.
Пуаро внимательно посмотрел на нее:
– Вижу, мадемуазель, вам хочется о многом спросить меня. Почему бы и нет? Разве дело «Голубого поезда» не наш с вами «roman policier»?
– Я действительно должна спросить вас кое о чем.
– Eh bien?
Кэтрин с внезапной решимостью вскинула голову:
– Что вы делали в Париже, мосье Пуаро?
Детектив улыбнулся:
– Я нанес визит в русское посольство.
– Куда-куда?
– Вижу, это ничего вам не говорит. Но я не буду человеком-устрицей, выложу карты на стол, чего устрицы никогда не делают. Вы подозреваете, что я не удовлетворен обвинением против Дерека Кеттеринга, не так ли?
– В Ницце мне казалось, что вы покончили с этим делом...
– Вы недоговариваете, мадемуазель, но я заранее все признаю. Мое расследование привело Дерека Кеттеринга за решетку. Если бы не я, судебный следователь до сих пор тщетно пытался бы повесить это преступление на графа де ля Роше. Eh bien, мадемуазель, я не сожалею о содеянном. Моя обязанность – выяснить правду, и этот путь вел прямиком к мистеру Кеттерингу. Но является ли это концом? Полиция считает, что да, но я, Эркюль Пуаро, не удовлетворен. – Помолчав, он неожиданно спросил: – Скажите, мадемуазель, вы не получали весточки от мадемуазель Ленокс?
– Только одно короткое письмо. Думаю, она обижена на меня за то, что я вернулась в Англию.
Пуаро кивнул:
– Я беседовал с ней в тот вечер, когда арестовали Кеттеринга. Разговор был интересным во многих отношениях. – Он снова замолчал, и Кэтрин не прерывала его мыслей. – Я собираюсь затронуть деликатную тему, мадемуазель, – сказал наконец детектив. – Мне кажется – поправьте меня, если я ошибаюсь, – что одна женщина любит Дерека Кеттеринга. Ради нее хочу надеяться, что я прав, а полиция заблуждается. Вы знаете, кого я имею в виду?