: обычно они содержат имя Зевса в сопровождении какого-то простого эпитета: (κύριος), «Господин», (ανίκητος), «непобедимый», (μέγιστος), «величайший». Все эти Ваалы кажутся братьями. Каждый из них — персонаж с неопределенными очертаниями, с непостоянными свойствами, и их легко перепутать.
В тот момент, когда римляне вошли в соприкосновение с Сирией, она уже пережила период синкретизма, подобного тому, который мы можем с большей определенностью изучать на примере римского общества. Древняя односторонность и национальный партикуляризм были побеждены. Ваалы крупных святилищ обогатились добродетелями своих ближайших соседей; затем, в продолжение этого же процесса, почерпнули некоторые черты у чужеземных божеств, принесенных греческими завоевателями. В результате их характер стал неопределимым; они выполняли несовместимые функции и обладали атрибутами, которые было невозможно сочетать. Надпись, найденная в Британии{280}, уподобляет сирийскую богиню Миру, Добродетели, Церере, Кибеле и даже зодиакальному знаку Девы.
Таким образом, в соответствии с закономерностью, которой подчинялось развитие язычества, семитские боги стремились стать «всебогами», завладев всеми возможными функциями и отождествившись с природой в целом. Многообразные божества теперь были всего лишь разными видимостями, под которыми распознавалось бесконечное верховное Существо. Оставаясь на практике идолопоклоннической и даже в грубой форме, Сирия тем не менее в теории приблизилась к монотеизму или, если угодно, к генотеизму. В соответствии с абсурдной, но любопытной этимологией имя Хадад объяснялось как «единый, единый» ('ad 'ad){281}.
В политеизме, узком и раздробленном, повсюду обнаруживается смутная тенденция, подталкивающая его к достижению высшего синтеза, но в Сирии астрология придала этим робким в других местах попыткам твердость обоснованного убеждения. Над всем сирийским синкретизмом довлела халдейская космология, обожествлявшая все стихии, но приписывавшая решающее влияние звездам. Она видела мир как огромный организм, все части которого, сплоченные глубоким единством, оказывают влияние и отвечают на воздействие друг друга. Следовательно, можно, как и полагали древние семиты, считать, что божество содержится в водах, в огне молнии, в камнях и растениях. Но самые могущественные боги — это созвездия и планеты, предрешающие ход времен и вещей, а главное, Солнце, которое, управляя хороводом звезд, является царем и главой всех прочих светил и вследствие этого законодателем всего мира{282}. В соответствии с астрономическими доктринами «халдеев» этот раскаленный шар попеременно притягивает и отталкивает другие звездные тела, и из этого восточные теологи делали вывод о том, что, управляя движением небесных сфер, он определяет всю жизнь Вселенной. Они взирали на него как на сгусток божественной энергии, наполняющей мир до самых его пределов. «Разумный свет» — именно он-то и был творцом человеческого ума, и считалось, что Солнце, поочередно удаляющее и приближающее к себе планеты, кроме того, при рождении посылает в тела души, которые их оживляют, а после смерти заставляет последние снова вернуться в свои недра