– Не приплетай сюда Флора, ты о нем многого не знаешь, да ты вообще ничего не знаешь. Я не только себя хочу этим спасти, – красная лампочка на стене означала, что мои слова не были правильным ответом на ее вопрос. И тогда Комета занесла плеть и ударила ею по боку, до спины со своей позиции не дотянулась. Прикусив губу и ощутив привкус крови во рту, мне жутко захотелось взвыть, но не раздалось ни звука.
– Я знаю, что он подставлял свою спину ради того, чтобы остаться здесь и помочь тебе, этого достаточно. А ты хочешь умереть и бросить его одного, эгоистичный поступок, не находишь? Остановить запись и стереть последние две минуты, – внезапно опомнилась она, переключив внимание на свой рукав и скорее всего наблюдая за тем, до какого момента обрезалась запись. Мне так и хотелось высказать правду, что бы она поняла, какими интересами руководствуется Флор, поступая так, как делает он.
– Своей смертью я ему только помогу, ответив же верно на твой вопрос, я пущу коту под хвост все его старания, как и твои, и тогда ваша госпожа победит, – пока не ведется запись, можно дать Комете пищу для размышлений, вдруг поймет, что к чему. Женщина же подняла на меня свои глаза и в них читалась ярость не меньшая, чем бушевала в моей груди.
– Она не победит, я этого не допущу. Стоп. Удалить до сюда и начать запись. А теперь отвечай на вопрос. Кто ты? – плеть снова опустилась на спину и меня пронзила боль. Свой крик стоял в ушах, кисти инстинктивно ухватились за цепи, пытаясь подтянуть тело, чтобы ослабить приходящийся на руки вес. Что же, раз она так хочет услышать правильный ответ и увидеть загоревшуюся лампочку, я ей это устрою.
– Я особенный первый Ланкаст. Та, кого ищет ваша госпожа, чтобы обратить во тьму, чье обращение сделает всех остальных обращенными по умолчанию, – выражение лица моей мучительницы трудно описать. Ее пальцы разжались, а кнут упал на пол, на стене загорелась зеленая лампочка. Наши взгляды встретились, и этого было достаточно, чтобы понять, она вся дрожит. Само собой смысл фразы она поняла, пусть часть моих слов ей вероятно не знакомы, но не в этом главное. Стоило Комете осознать происходящее, как ее рука тут же поднялась, и женщина судорожно принялась тыкать пальцами в рукав. Ее движения были четкими, отработанными и быстрыми, мое же состояние давало о себе знать, и перед глазами темнело от растекающейся по спине боли и потери крови. Сколько вытекло из меня за это время? Лужица на полу казалась очень внушительной.
– Ты врешь, – словно пытаясь убедить в этом саму себя, проговорила Комета, обойдя вокруг и встав напротив. Не знаю, чего на самом деле она хотела добиться всеми своими действиями и словами, но слабость в теле ясно давала понять – скоро все не будет иметь смысла, я потеряю сознание и вероятно умру, если с ранами срочно ничего не сделать.