Ей было одиноко. До безумия хотелось с кем-то поделиться, выслушать совет и почувствовать утешающие объятия. Но она была одна. Ни одной близкой подруги у Эвелины не было. Только с камеристкой иногда делилась своими переживаниями, да с нянечкой, но та увы – жила далеко, а с прислугой подобными терзаниями не делятся.
Вспомнив добрую старушку, которая ей фактически заменила мать, девушка тяжело поднялась с кровати и медленно направилась к гардеробной. Достала спрятанный тёплый плед – подарок нянюшки и, завернувшись в него, вернулась в спальню. Прошла к окну, устроившись на широком подоконнике. Мягкая, пушистая ткань согрела не только тело, но и душу, утягивая мысли в прошлое.
Вспомнился смех нянюшки, когда она ловила бегущую по изумрудной траве маленькую Эвелину.
– Стой, негодница, – грозила пальцем, шутливо сдвинув брови. Потом охала, в притворстве хваталась за грудь, усаживаясь на траву, и Эвелина тотчас бежала обратно:
– Няня, плохо да? Не буду больше! Прости, прости меня! – каялась, целуя пухлые щёки женщины, уголки глаз, из которых разбегались лучистые морщинки.
– Уже не плохо, – обнимала женщина девчушку, усаживая на свои колени. – Вот ты подошла, поцеловала и сразу стало лучше, – улыбалась она, поглаживая золотистые волосы малышки.
Эвелина не знала, что такое материнская любовь, материнские объятия, но ей вполне хватало заботы и любви нянечки, к которой она тянулась всем сердцем.
Даже после гибели родных она к своему стыду не горевала по погибшим отчиму с матушкой, ни по брату и сестре, с которыми практически не общалась. Хотя тот день отпечатался в её памяти до мельчайших подробностей.
Она случайно попалась на глаза отчиму, а он, будучи в отвратном настроении, запер падчерицу в глубоком винном погребе. Именно это и спасло её, потому как в то утро, за их городом открылся разлом, выпуская смертоносный эфир Бездны. Проникая в сознание людей, туманил разум, побуждая убивать друг друга, вытягивая через жгуты энергию смерти, боли, ужаса, ненависти.
Эвелина тогда, не зная – что творится наверху, забилась в самый дальний угол погреба, вздрагивая от доносящихся под землю криков и сжимаясь от воплей, раздирающих душу. Даже когда всё стихло, она боялась выползти из маленького закутка. Она не помнила – сколько прошло времени с момента, когда наступила оглушающая тишина. Когда же услышала отдалённые голоса мужчин, решилась выползти, потихоньку дойти до двери погреба и позвать на помощь.
Так она осталась сиротой. Так узнала, что из её рода выжили всего десяток человек. Как бы ни просила её нянюшка, как бы ни плакала Эвелина – им не позволили остаться вместе. Девчушка была обладательницей пусть и мизерного, но всё же дара и её отправили сначала в реабилитационный центр, а потом перевели жить в интернат.