– Где мы? – удивилась я.
Мне вдруг показалось, что я вернулась в свой мир, и сердце мое забилось чаще. Смотрю на него, а он не в мантии – в костюме темно-сером. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Галстук развязан. Да и я вдруг оказалась в платье с выпускного – синем с белыми узорами на подоле.
– Так выглядит дом моих родителей, – сказал он мне и привлек к себе. – Только называй меня Лексом, ладно?
– Лексар, – прошептала я, глядя ему в глаза, и вдруг почувствовала, что это правильно, что именно так и надо его называть, закрыла глаза и попробовала это имя в упрощенной форме: – Лекс…
– Спасибо, – ответил он и вдруг поцеловал, очень нежно прикоснулся губами, я потянулась к нему, и вдруг он подхватил меня на руки и бегом помчался по лестнице наверх, как подросток, которого могли догнать.
Я невольно усмехнулась, но всерьез рассмеяться не смогла, почувствовала себя таким же подростком и только улыбнулась, когда он посадил меня на край кровати в типичной комнате мальчишки. Компьютер на столе в углу, какие-то плакаты с супергероями, разбросанные комиксы вперемешку с книгами.
– Я мечтал, что признаюсь тебе в своих чувствах, – сказал он, сидя на полу у моих ног, – но не попал на выпускной…
– Теперь я даже знаю почему, – прошептала я, вспоминая, что мне показали макраки, и тут же взяла его лицо руками и стала осыпать его поцелуями.
Мне не нужны были признания, чтобы знать, как сильно он меня любит. Я это чувствовала и, кажется, незаметно тоже полюбила, а теперь просто хотела быть с ним, целоваться, как школьница после выпускного.
Если бы я могла теперь вернуться назад, я предпочла бы пережить ту далекую ночь в других руках, потому я была лишь рада позволить Лексу снять с меня именно это платье, и сама охотно потянула его к себе за галстук. Только я никак не ожидала найти под его рубашкой идеальное тело, словно нарисованное чьей-то рукой, мне даже показалось, что он и сам удивился рельефности собственного пресса, посмотрел растерянно на мою руку, что лежала на его животе, потом на меня.
Мы смеялись не то от смущения, не то от растерянности, а потом целовались, много, долго, нежно, страстно, глубоко, едва касаясь. Мы изучали друг друга, прикасались, и ласка сама собой превращалась в страсть.
Узкая кровать скрипела и, кажется, ругалась от наших действий, но даже если бы она вдруг рухнула под нами, мы не смогли бы остановиться. Мне это было нужно так сильно, как никогда прежде. Это давало сил и приносило облегчение.
Впервые я была с тем мужчиной, с которым стоит быть и радовалась, наслаждалась, таяла и едва не плакала от облегчения, словно вот только сейчас все по-настоящему закончилось. Теперь все прошлое в прошлом, в ином мире, а здесь и сейчас мы построим новый мир, в котором я буду счастлива.