— Здесь был, — без энтузиазма ответил зверь, имея в виду ту самую софу, на которой он спит.
— Ты все это время провел на софе? — уточнила я, сердцем чувствуя, что здесь явно что-то нечисто.
— Угу, — буркнул фамильяр и уныло положил голову на вытянутые вдоль лежбища лапы. У него такой сокрушенный вид, будто бедолагу кто-то страшно обидел.
— Что случилось? — спросила я и осторожно погладила зверя по спине.
«Он такой теплый и мягкий» — мелькнула удивленная мысль.
— А сама как думаешь? — буркнул зверь, не глядя на меня. — Эйден меня наказал.
— За что? — не поняла я.
— Как за что? За то, что позволил хвостатому тебя увести! — фыркнул Маргус.
— Но…тебя же не было в доме, — припомнила я.
— Вот и я ему так сказал! А он заладил: должен был быть дома, должен был охранять… Так ведь я отлучился по делу! Был бы рядом, конечно, не позволил бы этому блохастому тебя забрать… А оно вон как сложилось. Ты пострадала, — с сожалением и виновностью вздохнул Маргус.
— Ты не виноват, — прошептала я, наглаживая опасного зверя. — Ты ни в чем не виноват, Маргус.
В ответ зверь лишь тяжко вздохнул.
— А где твой хозяин? Опять ушел? — поинтересовалась я, воровато оглядываясь по сторонам.
— Взял с меня слово, что я с тебя глаз не спущу! — в голосе фамильяра герцога зазвучала гордость. Он вдруг воспрял и принял сидячее положение. — Он же возле тебя сидел аж целых пять дней! Людей принимал на дому, наконец-то начал спать по ночам! Я и представить себе не мог, что он когда-нибудь устроит себе отпуск. Думал, до самой смерти мой мальчик будет пахать и жить на работе. Так что я тебе благодарен, девочка, за твой героизм. У Эйдена даже живот ни разу не заболел за эти дни.
— Что? — насторожилась я. — У него болит живот?
— А ты не знала? — удивился Маргус. — Он мучается уже лет пять. Приступы боли в желудке.
— Он обращался к целителям? — мой голос зазвучал громче.
— А то! — крякнул Маргус. — Да толку-то? Их настойки помогают только на время. Чтобы боли прошли, ему нужно питаться регулярно, по часам. А он, дурак безмозглый, без еды сидит часами! Работа у него, видите ли! Некогда ему!
— Неужели сына императора никто не может покормить? — не смогла понять я.
— Да кого ж он к себе подпустит? — рассмеялся фамильяр. — Еду от отца он не примет, и это правильно. Еще отравят, чего доброго, были прецеденты. А сам он готовить не умеет.
— И что теперь, не есть совсем?! — взорвалась я.
— Ну почему, он ест, — хмыкнул Маргус. — Что попало, когда придется, и не всегда качественно приготовленное. Но ест, не голодает.
— Почему он не думает о себе? Можно ведь нанять повариху, что-то придумать! Другие люди ведь как-то питаются! — от нелепости ситуации у меня сдают нервы. Он же гробит себя!