— Кто подсыпал туда этот экстракт? — спросила я.
— Главная жрица Храма, — виновато вздохнул герцог. — Я уже поговорил с ней, Эля, и она заверила меня, что не собиралась никому вредить. Это классический рецепт брачного подарка, понимаешь? — он выжидающе посмотрел на меня, но, увидев на лице выражение полной растерянности, тяжко вздохнул. — Ты знаешь, почему экстракт Персеи подействовал на тебя так сильно?
— Я… — хотела было ответить отрицательно, но солгать в глаза не смогла. Не знаю, почему. После того, что он сделал, это было бы своеобразной местью — водить его за нос, но я не смогла так поступить. Да, я догадываюсь, почему экстракт свел меня с ума и едва не убил. Я — дочь нимфы, и это сказывается.
Все лекари в моем родном дворце знают, что все двенадцать принцесс крайне чувствительны к экстрактам трав. Если мы болели, то для нас готовили лекарства с минимальными дозами. На обычного человека такие полупустые настойки не подействуют, но для нас они были полноценным лекарством. Все потому, что нимфы имеют особую, очень нежную структуру сущности. То, что для обычного человека (и уж тем более для Драконорожденного) обычная приправа к напитку, для меня — яд.
— Эля? — Эйден заметил мою заминку. — Ты знаешь, почему так отреагировала? — это уже даже не вопрос, а утверждение. — Лекарь просит разрешения изучить тебя, да и мне самому любопытно. Экстрактами трав лечат самые разные болезни. Такая реакция только на траву Персеи? Сомневаюсь. Но как же ты тогда лечилась раньше?! — засыпал меня вопросами он.
— Какова бы не была причина, это не повод меня насиловать, — выпалила я, чувствуя, что теряю контроль над собой. Эйден мотнул головой, будто я дала ему пощечину, и скривился, словно его еще и ножом полоснули.
— Я не насиловал, — выдавил он, пряча взгляд. — Ты сама хотела, Эля. Ты бросалась на меня так, что я не мог отбиться.
— Я?! — задохнулась от возмущения. Да как он смеет такое он мне говорить?! Я уже открыла рот, чтобы высказать этому мерзавцу все, что думаю о нем и его поступке, но он молча оттянул воротник и показал мне свою шею. На нем красуются три темно-фиолетовых синяка. Прежде я видела такие же у служанок и пару раз — у своих сестер. Они, хихикая, называли их ласково «следы любви».
— Ты, моя дорогая супруга, — припечатал Эйден, позволяя мне смотреть на «следы» столько, сколько нужно. — Не думаешь же ты, что я сам себе это сделал или заставил тебя насильно?
— Я не могла, — смущенно пробормотала я, но что-то в душе протестующе зашевелилось.
«Могла» — запищал противный внутренний голос.