Истощённая рыданиями, я незаметно уснула, а разбудила меня Светка. Про репетицию я и забыла. Она тоже выглядела совсем не такой воодушевлённой, как накануне. Я не удержалась и съязвила:
— Что приуныла? Не очень-то Шаламов свою по дружку избегает, да?
— Тоже их вместе видела? — мрачно спросила Светка. — Дура Пантелеева. Только раздразнила зря. Он и к Мочаловой приволок свою Шестачиху, а после сбора она его к себе потащила… Но мы с тобой, — Светка упрямо вздёрнула подбородок, — всё равно будем выступать.
Честно говоря, мне было не до пения, я и не старалась совсем, к тому же дома всё равно в полный голос петь не будешь. Светка тоже сначала то сбивалась, то фальшивила, но под конец получилось хорошо.
— А завтра давай в актовом зале порепетируем. Мочалова сказала — можно.
Светка уже собиралась уходить, как вдруг огорошила меня:
— Слушай, давай я тебя нормально краситься научу?
Я мысленно скривилась, с горечью вспомнив про «боевой раскрас».
— Не надо, — процедила я. Вряд ли мне это ещё понадобится, а если понадобится — так маму попрошу. Светка дёрнула плечом, мол, как хочешь, и ушла.
— Только попробуй разболтай кому-нибудь про то, что ночью было, — предупредила меня Ирка, когда мы поздним воскресным утром возвращались от Горяшина домой.
Белый отпочковался от нас ещё до поворота в Октябрьский и потопал в свой Юбилейный. Иркины подружки шли с нами, но ускакали сильно вперёд, тактично давая нам пообщаться наедине.
— А что ночью было? — невинно спросил я, прикинувшись шлангом. Серьёзно, это её «никому не говори» — просто смех. Во-первых, было бы, о чём рассказывать. Да, технически проникновение случилось, но сексом, нормальным, здоровым сексом, всё это назвать очень трудно. Во-вторых, как будто без меня никто ничего не понял.
— В смысле — что было? — Ирка аж остановилась ошарашенная. — Мы вроде как любовью занимались, нет?
— Тебе приснилось, — продолжал я ломать комедию, за что тотчас получил от неё кулаком в плечо.
— Ты можешь быть серьёзным? Это для меня очень важно. Ты, что, не понимаешь? Если в школе узнают, сплетни всякие пойдут… Оно мне надо?
— А если пацаны спросят, я что, врать должен?
— Ты вообще нормальный? — Ирка чуть не плакала.
— Ладно, шучу я. Не скажу, — и сделав паузу, добавил: — Если обещаешь повторить.
— Нет, ну ты совсем, что ли? Дай мне слово, что не скажешь!
— Да всё, даю-даю. Клясться на крови необязательно?
Ирка повеселела, простилась со мной очень нежно и даже посулила что-то насчёт «повторения».
Зато дома меня ждала драма в двух действиях. Сначала меня яростно любили за то, что живой и невредимый, а потом так же яростно на меня орали. То есть орал отец, а мать плакала. А я сказал, что хочу спать и ушёл к себе.