Гарланд вскинул голову, задумчиво коснулся кончиком языка уголка губ, а затем равнодушно кивнул:
— Даже если так. Правила едины для всех, а иначе в них нет никакого смысла.
С моих губ была готова сорваться колкость, и я сжала ладони в кулаки, впившись ногтями в кожу, чтобы не усугубить своего положения. Получилось.
— Что вы собираетесь со мной делать?
Несмотря на спокойный тон, внутри я дрожала от ужаса. Вариантов на самом деле было немного, но ни один мне не нравился. Мало того что я нарушила закон, пробравшись в темницу и применив магию к офицеру, так еще и выдала себя с головой.
Стоило ли бежать из дома, столько времени прятаться в чужой стране, чтобы так глупо попасться?
Хрипловатый голос Гарланда выдернул меня из пучины самобичевания.
— Я помогу вам, — медленно проговорил он, — выпущу парнишку и не сообщу о вас в орден.
Я удивленно моргнула, осмысливая его слова. Даже потерла виски, думая, что у меня разыгралась мигрень с необычным побочным эффектом — слуховыми галлюцинациями.
— А что вы хотите взамен? — наконец опасливо поинтересовалась я и затаила дыхание.
На его тонких губах промелькнула улыбка, заставившая меня невольно отодвинуться назад. С таким оскалом хищник бросается на жертву. Успокаивало только то, что улыбка была обращена не ко мне, скорее — кому-то невидимому за моей спиной.
— Сущий пустяк. Вы станете моей женой.
Я поперхнулась воздухом и закашляла.
— Простите?
Гарланд досадливо поморщился.
— Не стоит извиняться. Вы же не чувствуете за собой вину, а лишь желаете выведать подробности.
В его тоне промелькнуло тщательно скрываемое раздражение, и я с удивлением приподняла бровь. Значит, обычная светская вежливость вызывает у него внутренний протест?
— А вы, видимо, за то, чтобы использовать слова только по их прямому назначению? — слегка растерянно протянула я. — Исключительно в буквальном смысле?
С такими индивидами я еще не сталкивалась. Даже страх притупился, уступив место любопытству.
Гарланд чуть пожал плечами.
— Жизнь проще, чем кажется. Если мы голодны — едим, испытываем жажду — пьем. Если ощущаем потребность извиниться за причиненные боль или неудобства — просим прощения. В противном случае мы вводим сами себя в заблуждение.
Я куснула губу. В детстве за мной водилась привычка извиняться буквально за все. От нее меня избавила тетка, которая как — то сказала, что, если просить прощения за каждую мелочь, слова попросту обесценятся, и в тот момент, когда они действительно мне будут нужны, я не смогу ими воспользоваться.
— Понимаю, о чем вы, — медленно проговорила я и вскинула голову. — Что ж, тогда просто объясните мне, что вы подразумеваете под предложением стать вашей женой?