Не должна — да видать, натолкнула.
Более не пытаясь размышлять, я выпустил первую стрелу, которая преодолела лишь две трети разделяющего нас с врагом расстояния. Сколько нукеров зашло к нам в тыл — неясно! И при этом собрать своих воев в кулак не представляется возможным. Ведь четыре сотни лучников я постарался растянуть в одну линию, причем разомкнутую, дабы избежать значительных потерь во время ответной стрельбы ворога с реки. С реки! На которой из-за скученности татар не пропал бы даром ни один срезень, рухнувший на ворога сверху! А в перестрелке между деревьями наши шансы, получается, равны…
Всего несколько секунд я оцениваю сложившуюся ситуацию: засада — по крайней мере, моей группы — раскрыта, и враг уже знает, что далее по льду не пройти. Численность половцев по-прежнему неизвестна — но в ближнем бою, да еще пешими, они не противники даже моим лучникам! И опять же, показались поганые пока только с дальнего от проталины края… Приняв решение, я заорал во всю мощь глотки надеясь, что даже если не услышат клич, то передадут его по цепочке:
— Сотни Мала и Тихомира — стрелять по конным лучникам! Расчеты стрелометов — бейте в сторону гулямов, покуда сулицы долетают! Вои Лабута и Володара — становимся на лыжи и вперед, рубить поганых!!! Се-ве-е-е-е-р-р-р-р!!!
Увы, рязанцы мой клич не подхватили — зато мощно грянули в ответ:
— Бе-е-е-е-е-ей!!!
И практически сразу отозвались поганые:
— Ху-р-р-р-а-а-а-аг!!!
Запрыгнуть на лыжи, вдев ноги в пусть примитивные, зато и простые крепления — десяток секунд от силы. Отбросить лук, оголить саблю, подхватить стоящий у дерева щит — еще пяток, но все действия выполняются одновременно. Управлять схваткой, учитывая рассеянность стрелков, в настоящий момент — практически невозможно, тут добежать бы до врага да самому вступить в бой!
И ведь в этом есть своя прелесть… Страха нет, зато боевого азарта и ярости — выше крыши!
…На заряде адреналина я проскочил разделяющие нас с медленно движущимися навстречу половцами полтораста метров секунд за тридцать от силы — все-таки пришлось двигаться по целине, а не накатанной лыжне! За это время враг даже не пытался обстрелять нас навесом, а начал бить метров с тридцати, но уже прицельно, прямыми выстрелами. На мою долю выпало два срезня — один ударил точно в щит, второй вскользь задел кольчужный подол у левого бедра. А потом передо мной вдруг резко вырос половец, раззявивший крик в устрашающем и одновременно с тем отчаянном крике…
Удар!
Принимаю вражеский клинок на щит — и, освобождая ноги из крепления лыж, правой стопой тут же проваливаюсь в снег примерно до середины голени. Непроизвольно теряю равновесие… Но, не растерявшись, тут же припадаю на колено, пропустив вторую атаку над головой — и, перекрывшись щитом сверху, наотмашь рублю прямо перед собой! Сабля рассекает стеганый халат пониже выпуклого степного щита, обтянутого красной кожей; противник мой оглушительно закричал от боли, покачнувшись, а затем и вовсе рухнув на спину. На совесть наточенное лезвие моего клинка густо измазано кровью…