В следующий миг лес огласил громогласный рев русичей, летящих во фланг хорезмийцам:
— БЕ-Е-Е-Е-ЕЙ!!!
Противник успевает перегруппироваться, развернувшись к новой опасности и сумев даже построить что-то вроде собственной «стены щитов». Вот только нас гулямы проигнорировали совершенно зря! Хищно оскалившись, я что есть силы громко взревел, обращаясь ко своим:
— Клином стройсь! Клином!!!
Сам я прохожу вперед, вскоре оказавшись на острие атакующей формации, известной у викингов и варягов как «кабанья голова». Поганые замечают перестроение, принимаются растягивать свой строй и в нашу сторону… Но уже не успевают — плотная масса пронских гридей наконец-то врезается в щиты татар! Причем они атаковали также клином — и потому проломили строй отличных наездников, но не особо умелых в пешей схватке тюркских тяжелых всадников.
— Бе-е-е-ей!!!
Во всю мощь легких выкрикнув и боевой клич, и одновременно приказ, я первым срываюсь на тяжелый бег по уже утоптанному перед нами снегу, держа щит перед собой — и уже всего через несколько секунд врезаюсь в преградившего мне дорогу противника! Он бы может, и устоял — но мгновением спустя мне самому в спину врезаются щиты напирающих сзади гридей, передавая инерцию атаки едва ли не всего клина! Гулям падает, сам я едва сохранив равновесие, продолжаю бег — и на очередном шаге что есть силы рублю по шее отвернутого к пронским воям хорезмийца… Враг рухнул на колени — и тут же завалился на спину. А вставший на его место русич бешено закричал:
— Уходите! Уходите, мы прикроем! Уходите!!!
Князь Михаил Всеволодович с надеждой посмотрел на запад — туда, где небесное светило уже клонилось к кромке деревьев, меняя свой цвет с желтого на благородный багрянец. И это хорошо, очень хорошо: ведь ночью татары не смогут продолжить бой. Хотя бы потому, что невозможно стрелять — не видно, куда летит стрела, во врага или же в соратника. Да и в полуслепой рукопашной схватке очень легко потерять, где свои, а где чужие…
И все же до заката еще есть время — и потом, искрящая белизна снежного покрова подарит несколько лишних мгновений жизни световому дню. Мгновений, что станут для кого-то роковыми…
Гонец, заранее отправленный в Пронск, вернулся с неутешительными вестями: исход горожан из города замедлился, град покинуло не более половины жителей. Увы, новость о том, что татары подходят к крепости, кажущейся большинству мирных людей все такой же неприступной (а много понимают те же бабы в осаде и обороне крепостей?), и что Пронск нужно срочно покинуть, вызвала панику. При этом одни были готовы бежать (и бежали!) чуть ли не в исподнем, забывая подготовить и взять с собой даже малый запас еды. Иные же наоборот, с великим трудом расставались с нажитым годами имуществом, с домами, в которые было вложено столько сил — и потому пытались вывезти все! Причем ведь не только еду и запас необходимой одежды, но и девичье приданное, и весь отцовский инструмент, и горшки, и прочий скарб…