Александр, уступающий боярину и ростом, и сложением — хоть и с пяти лет упражнялся молодой муж в воинском искусстве, но еще не вошел в мужицкую силу — невесело усмехнулся. Рядом с Гаврило он вдруг почувствовал себя не правящим от лица великого отца княжичем, вынужденным искать и принимать сложные решения, а все еще незрелым отроком, мечтающим о далеких подвигах и засматривающимся на каждую хорошенькую девицу… Потому сейчас он ответил искренне, не стараясь держать голос и подбирать нужные выражения:
— То-то отец Новгород бросил, оставив его на меня и на Федора… Царствие ему Небесное…
Ненадолго посмурнев при воспоминании о рано ушедшем старшем брате, княжич продолжил с мечтательным выражением на лице:
— Эх, Гаврило, бросить бы новгородское болото да махнуть с моей лишь дружиной в Переяславль, в родной дом — а уж там собрать ополчение да ратников! И то бы было больше толку, и не так стыдно перед дядей!
Боярин, по-доброму усмехнувшись в густую бороду пшеничного цвета, ответил степенно и разумно:
— Нельзя, Александр Ярославич, никак нельзя. Две сотни гридей сила весомая — но у великого князя дружинников будет всяко больше. А вот Новгород оставлять и вовсе без княжеской власти — не иначе как обречь его на погибель. Посадник, Степан Твердиславич, да бояре только сегодня на вече едины были, решая, посылать мужей на помощь Владимиру, или нет. Но в другом они не сойдутся, друг другу в глотку вцепятся — а внутренней распрей воспользуется ворог, хоть свеи, хоть меченосцы. Ты вот на Степана сегодня обиду затаил — не противься, княже, на лице все написано — но посадник власть свою никому не отдаст, и за веру нашу держится крепко! А ведь в Новгороде есть и такие, кто с немцами единения и дружбы ищет, кто готовы город под руку ордена отдать взамен за торговые выгоды… Вот и думай княже, что случится, коли ты град оставишь без своей защиты!
Голубые глаза Александра Ярославича яростно сверкнули, напомнив боярину о горячей крови его грозного отца:
— Называй имена, Гаврило Олексич! Не посмотрю ни на новгородское самоуправство, ни на посадника — к ночи головы предателей слетят с плеч!
Однако Гаврило лишь качнул головой. Молод еще княжич, порывист… Нельзя имена ему называть — после унижения на вече Александр действительно может казнить тех, чья вина еще не доказана. И кто знает, не обманули ли верных людей боярина в Немецком дворе?
— Пока это лишь слух, княжич, неподтвержденный слух. Донесли о тайных переговорах мои доверенные с Немецкого двора… Вроде бы знаются с кем посланцы меченосцев, переговаривают, торгуются… А вот с кем — пока неизвестно.