— Бе-е-е-е-й!!!
…Оставшаяся схватка вылилась в уже избиение сгрудившихся, скученных татар, зажатых между перемалывающими их гридями с одной стороны, и широкой полосой «чеснока» с другой. К тому же каждый арбалетный залп бойцов Микулы находил свои цели среди густой толпы степняков… И наконец, умница Кречет принялся громко кричать на половецком:
— Сдавайтесь! Сложите клинки и сдавайтесь! Пощадим!!!
И ведь начали же сдаваться, начали! Полторы сотни кипчаков побросало оружие, порубив наиболее отчаянно беснующихся десятников-монголов, в исступлении хлещущих своих нукеров плетьми… Впрочем, даже монголы в большинстве своем разумно побросали на лед сабли и палаши вслед за более разумными и догадливыми подчиненными!
Да, полторы сотни татар сдалось в плен. И еще пять с половиной сотен погибло под стрелами конных лучников Ждана, арбалетчиков Микулы, копейного тарана гридей, во время бегства, наткнувшись на «чеснок» — и наконец, во время яростной, бескомпромиссной сечи! Лишь окончательно выйдя из схватки, я осознал, насколько же мне плохо после боя, как болит словившая несколько ударов голова… С трудом покинув седло Бурана, я отошел в сторону растущей едва ли не у самого берега березы, после чего облокотился на ее ствол, жадно вдыхая чистый, свежий морозный воздух. Во время боя этого не замечал — но сейчас осознал, насколько же тяжелым был густой смрад свежей крови и раскроенных внутренностей… На контрасте аж замутило… Но я быстро собрался, понимая, что сейчас не время уступать своим слабостям. Совсем не время!
— Десятники, сосчитать потери, доложить! Полоняников вяжем, можно конской сбруей — и треножьте их попарно, чтобы не сбежали… Да ко мне приведите пару-тройку самых напуганных, кто не станет запираться и все расскажет!
В очередной раз заявив о себе, как командир, я принялся терпеливо ждать, когда приведут языков, и «сержанты»-десятники доложат о потерях.
Забавное дело — в дружинах русичей были звания тысяцкого и сотского голов, то есть тысяцких и сотников, если по-простому. А вот десятников (аналогичных сержантам моего мира), имеющихся в монгольской орде и заметно упрощающих управление войском, не было. Так вот, перед выходом из Пронска я все-таки настоял, чтобы людей разбили на десятки и поставили над ними старших, наиболее авторитетных бойцов с задатками лидеров. Правда, быстро выявить их получилось не везде: в части «отделений» (изначально собираемых из хорошо знающих друг друга земляков-дружинников) воев пришлось смешивать. Но в конечном итоге наша полуторасотенная «рота» была разбита на «отделения» целиком — и каждое получило десятника!